Онлайн книга «Шальные деньги»
ЮВе справлялся своими силами. Прикупил клубный блейзер от «Александра» с Сэвил-роу, пару джинсов «Хельмут Ланг», две рубашки — одна «Пол Смит», другая «Прада» — и ремень «Гуччи». Общая сумма потянула на штуку фунтов. Фахди же растерялся. Ему все эти навороты были побоку, ему бы простой куртец да синие джинсы. Вот и взял себе джинсу «Хилфигер» и кожанку от «Гуччи». За одну только куртку выложил три тысячи фунтов. Гуччи — мечта всех гламурчиков. А ЮВе знай вздыхал: жить стало бы куда как проще, будь у него отмытый капитал. Чтобы небрежно так кинуть на прилавок платиновую кредитку «Американ экспресс», эх! Все пакетики и сверточки с накупленным шмотьем им донесли до самого лимузина. Походу, магазинной челяди было не привыкать. Мало ли в Лондоне олигархов! А лимузин покатил приятелей дальше, по фешенебельной Слоун-стрит, где в ряд выстроились главные торговые точки: «Луи Виттон», «Прада», «Гуччи», «Шанель» и «Гермес». ЮВе, едва отклеившись от манящих контуров одного логотипа, тут же приклеивался к другому. Не прошло двух минут, как араб снова прикрикнул. Вышли. Абдулкарим рванул в «Луи Виттон». ЮВе, провожая взглядом порхающие шаровары, кургузую куртку с торчащими из-под нее полами пиджака, подписал приговор: за такой уголовный прикид впору давать срок. Швейцар на дверях сперва скривился, мол, чё за прибабахнутый чучмек? Но, завидев лимузин, подобрел. Впустил. Так убили еще полтора часа. В результате лопатник ЮВе полегчал на четыре тысячи фунтов, не считая тысячи, оставленной в «Харви Николе». Зато ох будет в чем пофорсить перед мальчиками: кожаный портфель от «Гуччи», плащ от «Миу Миу», рубашка от «Берберри»! Некисло так. Вдруг сполохом в голове: что это — настоящая жизнь или простая обманка? Вот он в полном улете, чуть не бьется в экстазе. А сам исподволь все сравнивает — не то ли самое чувствовала Камилла, катаясь со своим белградским бойфрендом в желтом «феррари»? Что общего у ЮВе с сестрой? Отобедали там же, на Слоун-стрит, в ресторане «Вага-мама» (трендовая азиатская сеть). Белый минималистский дизайн. Абдулкарим долго ныл, отчего в меню так много свинины. — Завтра будем празднывать, — объявил он, — пойдем кушать халяльный хавчик. — Чего праздновать-то будем? — удивился Фахди. Араб улыбнулся лукаво: — Чувачок, завтра мы встретимся с теми люди, который приехали сюда встречать. Завтра будем знать, миллионеры мы или нет. 39 Дома на диване. Мрадо отдыхал после тренировки. Мышцы гудели. Голова мокрая. Пузо барабаном — влупил две банки тунца, тарелку макарон, запил протеиновым коктейлем. Мало того, сожрал два колеса «Ультрабилдер-5000» (метандиенон) — крутейшие анаболические стероиды для суперменов. Отмокал, тупо пялясь в ящик: «Бойцовский клуб» по «Евроспорту». К-1 (смешанные единоборства). Турнир на выбывание. Комментатор — чемпион прошлогоднего турнира Йорген Крут. Разжевывал телезрителям, как бойцы бьют с руки, с ноги, с колена. Вяло гнусавил — чувствовалось, в каких передрягах побывал его многострадальный нос. На ринге один из величайших кикбоксеров — Реми Боньяски дожимал своего соперника. Загнал в угол. Угостил коленом в живот. Обстучал все икры. Соперник кричал от боли. Боньяски достал несчастного левым джебом, провел двоечку. Тот даже не успел выставить блок. Капа полетела изо рта. И прежде чем вмешался судья, Боньяски напоследок двинул соперника в ухо левым обводящим. Чистый нокаут: соперник отключился еще до того, как упал на настил. Сам Мрадо не смог бы сработать лучше. В последние дни настроение у серба было превосходное. Сгонял семь потов на тренировках. Серотонин зашкаливал. А с ним и сон наладился. И с бригадами все на мази — все у Мрадо срослось в елочку. Большинство авторитетов сочли, что план прокатит. Догнали смысл идеи: если не залезать на чужую делянку — бизнесу цвесть! А копам — сосать. Знай себе прокачивай лавандос. Зазвонил мобильник. Стефанович. — Привет, Мрадо. Как дела? — поинтересовался сухо. Мрадо напрягся: к чему бы? — Я в порядке. Сам как? — Ничего, благодарю. Ты сейчас где? — Дома, где. А тебе на что? — Вот и жди нас дома. Сейчас за тобой подъедем. — А чё? Стряслось чего? — Просто твой черед подошел. Радован тебя видеть хочет. Било му е судено. «Било му е судено» — такая уж твоя судьба, Мрадо. Закружилась голова. Диван сразу показался каким-то жестким. Мрадо вскочил. Убавил звук телевизора. Обошел кругом дивана. По гангстергским понятиям, если за тобой присылают, домой ты уже не воротишься. Как в фильмах про мафию. Дождь. Тебя везут через Бруклинский мост. С концами. Лихорадочно соображал. Бежать? Ну а если бежать, то куда? Здесь вся его жизнь. Его дом, дела, дочурка. Чего Радовану неймется-то? Все не может забыть, как Мрадо пытался выпилить себе долю побольше? Или предъявит, что Мрадо нарочно разрулил рынки себе в прибыток, чтоб еще круче снимать с гардеробов? А может, и того хуже: прочухал, что Мрадо в грош его больше не ставит. Да ну, откуда? Не Мрадо ли поднес Радовану весь стокгольмский пирог на блюдечке с голубой каемочкой? Тут впору в ножки кланяться. К тому же, глядишь, еще пронесет — авось, у босса и в мыслях нет трогать Мрадо. Плюхнулся на диван. Пытался рассуждать здраво. Бежать без мазы. Лучше ответить по-мужски. По-сербски. К тому же есть чем крыть — все договоренности с другими бригадами держатся на честном слове Мрадо. Трогать его себе дороже. Через двенадцать минут зазвонил домофон. Это нарисовался Стефанович. Мрадо повесил кобуру с револьвером, сунул под брючину нож. Спустился по лестнице. На улице стоял «рейиджровер» с тонированными стеклами. Эту тачку Мрадо видел впервые. Ни у Радо, ни у Стефановича такой не было. Передняя дверца открыта. Мрадо сел впереди. За рулем молоденький серб. Мрадо уже встречал этого паренька — под Стефановичем ходит. На заднем сиденье Стефанович. Тронулись. Стефанович: — Приветствую. Надеюсь, ты в порядке? Мрадо не ответил. Оценивал расклад. В какую сторону подует ветер. — Тебя что-то напрягает? Что молчишь? Мрадо повернул голову к Стефановичу. Прикинут тот был безупречно — в костюм. Верен себе. Мрадо отвернулся, уставился перед собой. Надвигались сумерки. — Я-то в порядке. Ты уже спрашивал по телефону. Память девичья? Или тебя что-то напрягает? — нарочито передразнил он Стефановича. Стефанович натужно засмеялся: — Если ты не с той ноги встал, давай-ка лучше помолчим. А то до такого добазаримся, потом не разгребешь. Верно толкую? |