Онлайн книга «Страна приливов»
Но когда я спустилась проверить свою догадку, то увидела Диккенса: тот стоял напротив моего отца в джинсах и без рубашки и рассматривал его в свои синие очки. — Привет, — сказала я, подходя к креслу сзади. Он вздрогнул и поглядел на меня. Я уже ждала, что он снова начнет обнимать себя. Но он этого не сделал. — Извини,— начал он.— Я лучше пойду — я вошел без стука, это невежливо — и скоро поздно будет — так что я пойду, ладно? И он сжал кулаки. Вид у него был как у напуганной белки, которая так и норовит шмыгнуть в дверь. — Можешь не уходить, — сказала я ему. — О, — сказал он, кивая, — это хорошо, потому что я надеялся, что ты со мной сегодня поиграешь, ладно? — Ладно, — сказала я. И я уже собралась попросить его спасти Классик. Открыла рот, чтобы сказать ему, что его длинные руки наверняка дотянутся до дна любой норы в мире. Но тут он сказал: — Твой отец все время спит. И моя мама тоже. В последнее время она только и делает, что спит. Я попыталась представить себе, как выглядит мать Диккенса, но все мои мысли занимала только Делл; мысленно я видела, как она спит где-нибудь в глубине своего сумеречного дома или неподвижно сидит в кресле, а шлем и колпак лежат у нее на коленях. А где же его мать? — Она призрак? Он потряс головой. — Нет, уже нет, — она просто спит. Но она не такая красивая, как твой папа. Волосы у нее не такие красивые. — Это все понарошку, — сказала я. — Гляди. Я перегнулась через спинку кресла, схватилась за шляпу и парик и потянула их вверх. — Забавно, — унылым голосом сказал он. — Ты меня обманула, я не знал. — Ничего забавного тут нет, — ответила я, возвращая на место парик и расправляя локоны. — Да и вообще, это Классик придумала, а не я. А теперь она в норе, и я не могу ее вытащить. Диккенс зажал двумя пальцами нос и помахал ладонью, как веером. — Он испортился, — сказал он простуженным голосом. — Он, наверное, уже сто лет тут спит. — Нет, он просто пукает, вот и все. — А-а. Ну да, наверное, ты права, наверное. Но все равно… Тут он залез в карман, порылся там и вытащил шесть пуль. Положив их себе на ладонь, он вытянул руку, чтобы я посмотрела. — Я хочу скормить их акуле, — сказал он. — Если хочешь, можешь мне помочь. Мы, конечно, не поймаем акулу этими штуками, но устроить ей небольшую ловушку сможем. И он дал мне подержать пулю; она была золотистая, с закругленным кончиком, длиннее моего среднего пальца. Я потерла тупой конец пальцем, вспоминая, как Делл заставила охотников разрядить винтовки. Наверное, потом она отдала патроны Диккенсу, или он сам стащил их у нее, пока она не видела. — Ладно, — сказала я, — я помогу тебе, но потом ты поможешь мне. Надо спасти мою подругу. — Не знаю, — ответил он. — У меня, наверное, не получится. — Ничего трудного не будет, я обещаю. Просто у нее неприятности. И ей будет по-настоящему плохо, если ты ее не выручишь. — А может, ей уже плохо. — Или она умирает. До нее теперь, наверное, дальше, чем до моря. — Ух-ху, — сказал он. — До луны и то ближе. — Зато ты лучше, чем палка или грабли, — ты ведь капитан! — Да, я капитан. У меня и подлодка есть. — Я знаю. — Ее зовут «Лиза». — Я знаю. Так ты мне поможешь? — А кормить акулу мы будем? Мне так хочется попробовать. И с тобой поиграть тоже хочется. — А потом ты спасешь мою подругу. Диккенс пожал плечами. — Только ты мне покажешь, что делать, — сказал он, — а то вдруг я чего-нибудь не пойму. — Ладно. Он пощелкал костяшками пальцев, пососал губу, наклонил голову набок и вздохнул. — Хорошо, — сказал он наконец, пододвигаясь ко мне. — Хорошо, — сказал он еще раз и вложил свою тонкую руку в мою. И мы пошли прочь — через входную дверь, по крыльцу, — спасаясь от метеоризма Рокочущего. Через двор. В заросли сорго. Прошелестели сквозь траву. Взобрались на насыпь. Ступили на землю приливов и ушли глубоко под воду. Диккенс, может, этого и не знал, но я была осьминогом, а он плыл рядом со мной, потому что превратился в дельфина. Я не стала ему говорить, а то вдруг бы он испугался. Тогда бы он точно утонул и Классик так и осталась бы неспасенной. Поэтому я не сказала ему, что мы на дне моря, а высоко над нами тянут сети рыбаки. Диккенс сказал: — Три тебе. Три пули звякнули на моей ладони. Мы присели на рельсах на корточки, «Лиза» и расплющенные пенни остались у нас с подветренной стороны. — Клади их сюда, вот так… Он осторожно положил свои пули поперек рельса, следя, чтобы расстояние между ними –было около фута. Потом стал смотреть, как я раскладываю свои пули на другом рельсе. — Что теперь будет? — спросила я. Диккенс надул щеки. Потом сделал губами такой звук, как будто что-то взорвалось, и хлопнул в ладоши. — Конец света, — сказал он. — И акула-монстр умрет? — Нет. Акула бессмертна. Она глотает пули, как конфеты. Я представила себе, как грохочут в акульей пасти пули — взрывающаяся закуска. — Если бы у нас было ружье, мы бы ее убили, — сказала я. — Ни за что, — сказал он. — Мне нельзя стрелять. А не то получу по зубам. По зубам? — Как это? — А вот так… И Диккенс дважды шлепнул себя по подбородку, да так сильно, что чуть не потерял равновесие после второго удара. Кожа на его подбородке стала ярко-розовой, на ней горел отпечаток ладони, и Диккенс, нахмурившись, потер ушибленное место. — Мне часто давали по зубам, — сказала я. — Раз тысячу, наверное. — Мне тоже, — сказал он. — Моя сестра говорит, за дело. Она наказывает меня, только когда я делаю что-нибудь неправильно, но, по-моему, это бывает часто. Делл бьет Диккенса. Она драчунья, как и моя мать. — Ты жалкая тварь, — слышала я ее голос, — Что с тебя толку? Объясни. Ты мне никогда не нравился, никогда, так и знай. А Диккенс, обхватив себя руками за плечи, забивался в какой-нибудь угол дома и перепуганным голосом умолял: — Прости меня, пожалуйста, прости, не надо… Он взял мою руку: — Нам лучше пойти. Если акула-монстр застанет нас здесь, мы обречены. Лучше нам спрятаться. |