Книга Не бойся Адама, страница 48. Автор книги Жан-Кристоф Руфин

— Ты родился в этих краях? — спросила она, грызя зерна кукурузы.

— Нет, я вырос севернее, в Скалистых горах.

В сумерках его голубые глаза уже не блестели так завораживающе. Он казался более простым и доступным.

— Похоже, ты хорошо знаешь эти места. Как ты находишь дорогу? Я бы уже сто раз заблудилась.

— Здесь есть знаки.

— Знаки! С самого отъезда я не заметила тут и следа человека.

Хэрроу пожал плечами и впервые улыбнулся:

— Ты здесь на индейской территории. Индейцы не уродуют землю. Их знаки не бросаются в глаза: сломанная веточка, подвешенное к дереву перо, три камня в форме треугольника.

— Как же ты научился их распознавать?

Тед повернулся к ней, и его черты на мгновение осветил огонь. Прямые волосы, нос с горбинкой, высокие скулы, отливающие медью, — ошибиться почти невозможно.

— Ты сам индеец, ведь так?

Хэрроу хмыкнул и неопределенно помотал головой. Жюльетта решила не настаивать. Тед откинулся назад, уперев руки в землю. Он смотрел в искрящееся звездами небо.

— С самого отъезда я не видела ни одного индейца, — решилась продолжить разговор Жюльетта.

— Они держались поблизости, но не показывались. На своей собственной земле они не считают себя хозяевами. Они ничего не меняют и ничего не губят. Земля терпит их, и они относятся к ней с уважением. Они бы никогда не решились объявить себя собственниками и нарезать ее на куски, как порцию мяса. Для них земля живая. Индейцы ощущают себя частью мира. У них быстро учишься чувствовать взаимосвязь всего со всем во вселенной.

Тед говорил об индейцах, но прежде всего о себе самом. Именно таким Жюльетта его и представляла. Сила, опирающаяся на другую силу, человек, напитанный ветром, землей и пространством.

— Но чем же они здесь живут?

— Индеец никогда не задаст себе такого вопроса, — быстро ответил Хэрроу. — Они считают, что природа способна обеспечить их с избытком. Только цивилизации белых всегда чего-то не хватает.

Несмотря на резкий тон своего собеседника, Жюльетта радовалась, что разговор все-таки завязался. Она решила не сдаваться.

— Изобилие! В этой пустыне? Если бы мы не захватили котлеты!..

— В природе можно найти все, что нужно. Даже здесь. Конечно, если людей не слишком много.

— Ну вот!

— Да, — сказал Хэрроу, помешивая угли. — Это главная тайна которой владеют все традиционные общества. Ритуальные битвы, жертвоприношения, запреты — все служило тому, чтобы не дать коллективу расти. Тогда и природа была в состоянии кормить людей досыта.

Говоря об этом, Тед становился на удивление красноречивым. Он произносил слова медленно, но чувствовалось, что он коснулся чего-то важного для себя.

— А в один прекрасный день люди перестали видеть богов повсюду и вознесли над миром одного-единственного Бога. Каждая личность, его образ и подобие, стала священной. Человек сделался дороже коллектива, и род людской начал приумножаться. Природы стало ему не хватать, равновесие было нарушено. Изобилие сменилось нищетой.

Зашипел крохотный пузырек газа в угольях. Хэрроу прислушался к дрожащему в воздухе звуку, словно хотел уловить какое-то послание. Огонек погас, и он продолжил:

— Человек стал насильничать над природой, чтобы она производила все больше и больше. Он покрыл землю изгородями и межами, стал вспарывать ее плугом, колоть мотыгами, вскрывать ей кишки бульдозерами и взрывчаткой. И все это лишь для того, чтобы позволить людям размножаться. И получать от природы все меньше.

Казалось, что этим глухим и торжественным голосом говорит сама земля, окутанная прозрачной ночью пустыни и населенная вышедшими из скал призраками.

В тишине нетронутой природы Жюльетта слышала что-то вроде отдаленного гула. В иных обстоятельствах она бы сказала, что это просто кровь стучит в голове, но сейчас она понимала, откуда он шел. От городов с их щупальцами из асфальта и нечистот; от невода автострад, в который попадала земля; от тяжелого шага человеческих легионов, миллиардами живых существ выплескивающихся на беззащитные равнины до самых подножий гор… Это был стон вырубаемых лесов, истребляемой живности, замусоренных рек, загаженного дымом неба и отравленных нефтью морей. Их образы сменяли друг друга в воспаленном мозгу Жюльетты. Они так живо отпечатались в ней, что она была готова кричать. Ни одна книга или статья, ни один пропагандистский лозунг не смогли бы с такой силой воплотить эту грозную явь, как это сделала царившая вокруг молчаливая и пустынная бесконечность.

И все же само существование этого не тронутого тлением потрясающего и девственного мира говорило о том, что бой не проигран. На земле осталось еще не так мало не попранной человеком природы, пустынь, гор, лесов, чтобы неудержимое движение к смерти не могло быть обращено вспять и в один прекрасный день дикий мир не взял бы у человека реванш.

Хэрроу, конечно, почувствовал, что Жюльетту надо оставить наедине с ее мыслями. Завернувшись в одеяло, он пожелал ей спокойной ночи и повернулся на бок. А она еще долго лежала на спине и грезила о грядущем сражении, в котором, как ей казалось, и ей должно найтись место.

Утром они отправились в путь на заре. Не раз тропинка становилась такой узкой, что им приходилось спрыгивать на землю и вести лошадей за собой под уздцы. Потом по шаткому деревянному мосту они перешли бурный поток и двинулись берегом вверх по течению. Вскоре вода разлилась по равнине, образуя старицы с травянистыми и галечными пляжами. Легкий ветер дул им прямо в лицо, скрывая звуки и запахи. Вдруг, шагах в пятидесяти перед собой, они увидели антилоп, которые, не замечая людей, пили воду. Хэрроу знаком приказал Жюльетте остановиться. Среди ветвей они прекрасно различали головы животных, их подрагивающие носы и поворачивающиеся словно радары уши. Жюльетта увидела, как Хэрроу заряжает карабин и прицеливается.

Она не могла ваять в толк, как защитник природы хладнокровно берет на мушку диких животных. Жюльетта хотела отвести ствол, но Тед жестко перехватил ее руку.

— Почему ты хочешь убить антилопу? — прошептала Жюльетта.

— Ты думаешь, их следует защищать? — спросил Хэрроу, не сводя глаз с животных.

— Да.

— Что жизнь каждой из них священна?

Он говорил так тихо, что Жюльетта не могла различить интонации.

— Да, — повторила она. — Я так думаю.

— Так ты что, из этих придурков, которые защищают животных?

— Почему придурков? Они выступают в защиту природы.

Хэрроу ловчее пристроил приклад на плече.

— Они не защищают природу, а наносят ей последний удар.

Он прищурил глаз и прицелился.

— Они довели до абсурда уважение к личности, которое и губит природу. Они хотят и на животных распространить права человека. От этого все несчастья. К примеру, они защищают тюленей, и те размножаются совсем как люди. Теперь от тюленей нет жизни рыбам.