Книга Арлекин, страница 65 – Бернард Корнуэлл

Томас кивнул.

— Я поклялся вернуть ее.

Ему показалось, что мессир Гийом усмехнулся.

— Я счел это чушью, но в те дни и сама жизнь казалась мне глупостью. С чего бы это жалкой церкви в ничтожной английской деревне хранить драгоценную реликвию? Но Арлекин настаивал, и когда мы захватили деревню, то действительно нашли там реликвию.

— Копье святого Георгия, — сказал Томас.

— Копье святого Георгия, — согласился мессир Гийом. — Я заключил с Арлекином договор. Он заплатил мне небольшую сумму, а остальные деньги отдал на хранение монаху здешнего монастыря. Этому святоше все доверяли, он был высокообразованный, истово верующий человек, о котором говорили, что он станет святым. Но когда мы вернулись, я узнал, что брат Мартин сбежал и прихватил с собой мои деньги. И я отказался отдать Арлекину копье. «Принеси мне девятьсот ливров чистым серебром, — сказал я ему, — и копье твое». Но он не заплатил. Поэтому я оставил копье у себя и держал его в Эвеке. Проходили месяцы, об Арлекине я ничего не слышал и решил, что он забыл про копье. Но через два года, весной, Арлекин вернулся. Он пришел с латниками и захватил мое поместье. Он перерезал всех — всех до единого — и забрал копье.

Томас посмотрел на черную плиту.

— А как вы выжили?

— С трудом. — Мессир Гийом поднял свой черный камзол и показал страшный рубец на животе. — Они нанесли мне три раны — одну на голове, одну на животе и одну на ноге — и сказали, что на голове — за то, что я безмозглый дурак, на животе — за мою жадность, а на ноге — чтобы я ковылял в ад. И оставили меня умирать у трупов моей жены и детей. Но благодаря Мордехаю я выжил.

Он встал и сморщился, опершись на левую ногу.

— Я выжил, — мрачно проговорил рыцарь, — и поклялся найти человека, сотворившего это, — он указал на плиту, — чтобы послать его гнусную душу в преисподнюю. Мне понадобился год, чтобы узнать, кто он такой. Знаешь, как я это узнал? Придя в Эвек, он велел своим солдатам прикрыть щиты черной материей, но я распорол ткань мечом и увидел йейла. Потом я стал расспрашивать людей об этом странном звере. Я спрашивал в Париже и Анжу, в Бургундии и Дофине и в конце концов нашел ответ. И знаешь где? После расспросов по всей Франции я нашел его здесь, в Кане. Один здешний человек знал этот герб. Арлекин — человек из рода Вексиев. Не знаю его подлинного имени, не знаю титула, а знаю только, что дьявол — это и есть Вексий.

— Значит, копьем владеют Вексий?

— Да. И человек, убивший мою семью, убил и твоего отца. — Мессир Гийом словно устыдился на короткое мгновение. — А я убил твою мать. Во всяком случае, думаю, что убил. Она набросилась на меня, а я был зол. — Он вздохнул. — Но это не я убил твоего отца, а убив твою мать, я не совершил ничего такого, чего ты сам не делал в Бретани.

— Верно, — признал Томас. Он посмотрел в глаз мессира Гийома и не смог вызвать в душе ненависти к человеку, убившему его мать. — Значит, у нас один враг.

— И этот враг — дьявол, — сказал мессир Гийом.

Он мрачно перекрестился. А Томасу вдруг стало холодно. Он нашел своего врага, и враг этот был Люцифер.

* * *

В тот вечер Мордехай натер Томасу шею какой-то мазью.

— Шея, кажется, почти зажила, — сказал он, — и боль пройдет, хотя, возможно, иногда будет возвращаться, чтобы напоминать, как близко ты был к смерти. — Еврей вдохнул ароматы из сада. — Значит, мессир Гийом рассказал тебе про свою жену?

— Да.

— И ты оказался родственником человека, убившего ее?

— Не знаю, — ответил Томас. — Точно не знаю, но, судя по йейлу, это так.

— А мессир Гийом, вероятно, убил твою мать, а человек, убивший его жену, убил твоего отца, а сэр Саймон Джекилл пытался убить тебя. — Мордехай покачал головой. — Еженощно проливаю слезы, сожалея, что не родился христианином. А то мог бы с оружием в руках присоединиться к этому веселому занятию. — Протянув Томасу бутыль, он велел: — Давай. А кстати, что такое йейл?

— Геральдический зверь, — объяснил тот.

Лекарь фыркнул.

— Господь в Своей бесконечной мудрости, создав на пятый день рыб и китов, на шестой создал наземных животных. И, посмотрев на содеянное, Он увидел, что это хорошо. Но недостаточно хорошо для герольдов, которым пришлось к Его неудовлетворительной работе добавить крылья, рога, клыки и когти. — Мордехай усмехнулся. — Это все, на что ты способен? — через минуту спросил он, принимая от Томаса бутылку с мочой.

— В настоящий момент.

— Из грецкого ореха я и то выдавлю больше сока, — проворчал еврей и зашаркал прочь.

Элеонора, видимо, следила за ним, поскольку сразу появилась из-под грушевых деревьев, что росли в конце сада, и указала в сторону ворот на реку. Томас последовал за ней на берег Орна, где они полюбовались на разгоряченную троицу мальчишек, пытавшихся пронзить щуку английской стрелой, оставшейся после захвата города.

— Ты поможешь моему отцу? — спросила Элеонора.

— Помогу?

— Ты сказал, что его враг — и твой враг.

Томас опустился на траву, и девушка села рядом.

— Не знаю, — сказал он.

Ему так до конца и не верилось во все это. Он знал, что есть копье и есть тайна его семьи, но не хотел признать, что это копье и эта тайна направляют течение его жизни.

— Значит, ты вернешься в английское войско? — тихо спросила Элеонора.

— Я хочу остаться здесь, — помолчав, ответил Томас. — Чтобы быть с тобой.

Она, наверное, знала, что он ответит что-то в этом роде, и все же покраснела и уставилась на воду, где к роящимся мошкам всплывала рыба и плескались трое мальчишек.

— У тебя, наверное, есть женщина, — осторожно предположила Элеонора.

— Была, — ответил Томас и рассказал ей о Жанетте и о том, как она встретилась с принцем Уэльским, а его бросила, даже не оглянувшись. — Я никогда ее не понимал, — признался он.

— Но любил ее? — прямо спросила Элеонора.

— Нет.

— Ты говоришь так, потому что сейчас со мной, — вздохнула она.

Томас покачал головой.

— У моего отца была книга с высказываниями святого Августина, и одно всегда вызывало у меня недоумение. — Он наморщил лоб, вспоминая латынь. — «Я не люблю, но тоскую по любви».

Элеонора скептически взглянула на него.

— Очень замысловатый способ сказать о своем одиночестве.

— Да, — согласился Томас.

— Так как же ты поступишь?

Он на минуту задумался. Его мысли были о епитимье, наложенной на него отцом Хоббом.

— Пожалуй, когда-нибудь я должен найти человека, убившего моего отца, — наконец сказал Томас.

— А что, если это дьявол? — серьезно спросила она.