Онлайн книга «Неотразимое чудовище»
* * * Слава богу, мой добрый дядя Боря оказался на месте! Пока я ехала до Пятницкой, на которой была расположена больница, то проигрывала в уме массу вариаций — мне абсолютно не хотелось повторять вслух обвинения, высказанные по адресу Бермана, но иначе я понятия не имела, как мне заговорить с ним о Маше Тумановской. Этого человека я знала с детства — можно сказать, что он меня носил на руках. Кстати, никогда не проявляя при этом тех наклонностей, в которых позднее его обвиняли. Может быть, я была не очень симпатичным ребенком? Или вызывала у взрослых только чувство гадливости и омерзения? Нет. Судя по свидетельствам очевидцев, которой является моя мама, а она, уж поверьте, человек не просто беспристрастный, а и вовсе куда более склонна отрицать даже мои достоинства. Так вот, когда она вспоминает, как меня принесли кормить первый раз, словно огонек зажегся, вот такая я была хорошенькая! Это не приступ хвастовства, поверьте — я весьма иронично отношусь к своей внешности, просто я была хорошенькой в детстве — этакая пампушка с рыжими длинными кудряшками. Но Борис Евгеньевич не проявлял ко мне никакого специфического интереса, несмотря на то, что в момент нашего первого знакомства был куда бодрее и моложе, чем теперь. Что же такое произошло? Не было ли это нападение на бедного старикана личной местью кого-то из девушек? Я поднялась на третий этаж, как сюда добирается бедняга Берман — трудно даже представить! Из дверей его кабинета вышла молоденькая врачиха. Налетев на меня, она остановилась и, придав взгляду соответствующую ее стерильному халатику строгость, спросила: — Вы к кому? — К Берману, — ответила я. — По глубоко личному вопросу. В принципе, можно было и не объясняться. Она посторонилась, пропуская меня в кабинет. Он был не один. В кабинете, кроме него, находился мужчина лет тридцати. Он с легким интересом взглянул на меня, и я отметила про себя, что он красив. Просто чертовски. Правда, в отличие от Игоря, ему явно недоставало мужественности, но такой тип имеет бешеную популярность у домохозяек. Я таковой не являлась, поэтому в ответ на его игривый взгляд вздернула подбородок, показывая всем своим видом, что моя свобода — превыше всего, крепости не сдаются. Дядя Боря удивленно вытаращился на меня своими совиными глазами и протянул: — Сашенька, солнышко мое! Какими судьбами? Бог ты мой, деточка, как же я рад тебя видеть! Ты стала совсем большая. Как мама? — Мама прекрасно, — сказала я. — Вас часто вспоминает. Вы-то как поживаете? — Весь в работе. Кстати, познакомься — это Валерий Андреевич. Мой коллега и очень хороший кардиолог. Кстати, — он понизил голос, его глаза стали обеспокоенными. — Ты пришла не потому, что у тебя нелады со здоровьем, девочка? — Нет, — покачала я головой. — Я по другому делу. — Слава богу, — облегченно выдохнул он. — Присаживайся. Валерий Андреевич сидел на месте, явно не собираясь уходить. Я оглянулась на него. Он растянул губы в легкой, насмешливой улыбке. Его глаза были печальными и холодными. Кажется, он пытался при этом меня обольстить, но как-то странно. Как бы подавляя меня. Вернее, испытывая на прочность. — Вообще-то разговор у меня личный. И секретный. Может быть, пойдем выпьем по чашечке кофе? Я угощаю… — Ну уж нет! — возмутился, поднимаясь, дядя Боря. — Если мы отправляемся в кафе, милая барышня, угощать вас все-таки буду я. И не надо ваших феминистических жестов — с недавнего времени я их что-то недолюбливаю! * * * Он был так счастлив, покупая мне мороженое, что я чувствовала себя ужасно гадко. Старик был очень рад меня видеть. Он действительно соскучился, и я была для него к тому же весточкой из прошлого, живым свидетельством его молодости, дочерью его лучшего друга… И вот именно мне надо было напомнить ему о тех самых неприятностях, которые причинили ему «феминистки». — Какое будешь вино? — подмигнул он мне. — Ну, не надо так краснеть, малышка, ты ведь уже совершеннолетняя! Или я ошибаюсь? — Нет, просто я на работе, — вздохнула я. — И к тому же стараюсь вообще не пить вино. Это мой принцип. — Понял, — многозначительно улыбнулся он. — Значит, новое поколение выбирает пепси, и никаких гвоздей? — Не пепси. Минералку, — засмеялась я. — Ты так следишь за своим здоровьем? — испуганно спросил он. — Вовсе нет, — разочаровала я его. — Просто я постоянно порчу свой организм кофе и сигаретами, значит, надо запретить себе то, что не очень нравится! — Ладно, берем минералку, — подмигнул он мне. — Поскольку я тоже врежу здоровью сигаретами и кофе. А где ты, кстати, работаешь? Переводишь своего французского бродяжку? — О нет, — покачала я головой. — На французском бродяжке много не заработаешь… Приходится жить в условиях дефолта, поэтому я изображаю из себя детектива… Он вытаращился на меня в таком изумлении, что я даже испугалась за него. А ну как он от удивления упадет в обморок? — Де-тек-тивом? Ты пишешь их? — Нет, — ответила я. — Я работаю детективом. Сыщицей. — О боже, — пробормотал он. — Вот уж не ожидал… Что ж, пути господни неисповедимы… Значит, ты ко мне пришла по делу. И это связано с твоей новой работой? — Да, — призналась я. — Та-ак… Его настроение явно ухудшилось. — И что тебя интересует? Чем я могу тебе помочь? — Не что, а кто. Некая Мария Тумановская, дядя Боря. Вы были с ней знакомы? Он кивнул. — Так я и думал, — печально произнес он. — Значит, слухи о моих «грехах» дошли и до тебя… Могу сразу тебе сказать, что это все неправда и никогда правдой быть не могло! — Я знаю, — мягко дотронулась я до его немного подрагивающей руки. — Просто так получилось, что Машу Тумановскую убили. И я как раз занимаюсь поиском того, кто это сделал. А для этого мне нужно ее понять. И узнать круг ее знакомых, потому что убийца, несомненно, был с ней в близких отношениях! Вы ведь ее знали, да? — И не с лучшей стороны! — Так и расскажите мне, с какой стороны вы ее знали! Потому что так вы поможете не только мне, но и себе… Он подумал, глядя своими огромными и печальными глазами в глубь полутемного кафе, и кивнул. — Ну, хорошо… Хотя сразу оговорюсь, что я знаю про нее совсем не так много. И, повторюсь, то, что я о ней знаю, может быть неприятным и неожиданным для тебя. Но раз ты считаешь, что иначе ты не поймешь, кто ее убил, я расскажу тебе все. |