Онлайн книга «Прикосновение»
Бледный луч полыхнул, как солнце, отразившись на ее лице прежде, чем они слились в первом поцелуе — робком, осторожном, которого пришлось ждать полжизни. Боясь упустить ее и драгоценную минуту, он лишь мельком вспомнил о седельных сумках с одеялами, плащом, запасом керосина. Он бережно уложил ее на свою сброшенную одежду, но она не замечала ничего, кроме его губ, рук, глаз. Когда он спустил с ее плеч платье и коснулся обнаженной груди, взрыв наслаждения потряс ее до самых глубин и сорвал с губ стон. И этот дивный сон не кончался. Никто из них не помнил, сколько раз они предавались любви на своем жестком ложе, под проливным дождем. Исчерпав запасы керосина, лампа, в которой горел крошечный, как булавочная головка, огонек, мигнула и погасла. Наконец Элизабет в изнеможении уснула, а Ли вернулся в реальный мир. Расставание с ней даже на минуту причиняло ему нестерпимую боль, но он сделал над собой усилие, добрел до терпеливой лошадки, достал из сумок флягу с керосином и часы: три часа утра. Темно потому, что все небо обложили тучи, но часа через два посветлеет. Не найдя Элизабет, Александр наверняка уже готов на рассвете мчаться в Кинросс, туда, где разлилась река. Уровень воды в Заводи стал заметно выше и продолжал подниматься — значит, пора уводить отсюда Элизабет. Но что им теперь делать? Ли не мог допустить одного: чтобы Александр застал их здесь сплетенными в объятиях. Отстегнув от седла сумки, Ли перенес их поближе к камню, ощупью разыскал фляжку с коньяком и открыл пробку. — Элизабет! Элизабет, любимая! Проснись! Она зашевелилась и что-то пробормотала, не просыпаясь, понадобилось несколько секунд, чтобы уговорить ее сесть, но, едва отхлебнув коньяка, она вздрогнула и широко открыла глаза. — Я люблю тебя, — сказала она, приложив ладони к его щекам. — И всегда любила. Если бы Ли не прервал поцелуй, все повторилось бы снова. Холод пока не мучил их, но Ли понимал, что скоро обнаженная Элизабет промерзнет до костей. — Оденься, — попросил он. — Надо вернуться домой, пока Александр не поднял на поиски весь город. В предрассветной темноте лица Элизабет он не видел, но сразу почувствовал, как тревога и страх захлестнули ее при одном упоминании имени мужа. Она торопливо оделась, он закутал ее в одеяло и поверх набросил плащ, потом заправил лампу, чтобы освещать путь. — А твои туфли? — Я их потеряла. Подсадив Элизабет в седло, он уселся у нее за спиной и крепко обнял ее. В пути продолжали разговор и невольно придерживали лошадь, резво устремившуюся к дому, к теплой сухой конюшне. — Я люблю тебя, — сказал он, не желая начинать с других слов. — И я тебя. — Но все не так просто, милая Элизабет. — Да. Есть Александр. — Как ты хочешь поступить? — Остаться с тобой, — просто ответила она. — Я просто не могу тебя отпустить. Ты мне слишком дорог. — Значит, ты готова уехать со мной? Но Элизабет уже вернулась к действительности из мира грез; Ли почувствовал, как она сжалась и вздохнула. — Разве я могу, Ли? Александр меня не отпустит. А если бы даже отпустил, я не могу бросить Долли. Ведь она дочь Анны. — Знаю. Тогда чего же ты хочешь? — Быть с тобой. Тайно — пока мы не придумаем что-нибудь. Как я устала, Ли! — Хорошо, будем хранить нашу тайну. — Когда мы увидимся снова? — тревожно спросила она. — Не раньше, чем кончится дождь, любимая. А если река разольется — только через неделю. Давай так и договоримся. — Я столько не выдержу! Я умру! — Нет, ты будешь жить — ради меня. Ровно через семь дней встречаемся у Заводи. Днем, хорошо? — Да. — Думаешь, нам удастся сохранить тайну? — С тех пор, как я вышла за Александра, у меня не осталось ничего, кроме тайн. Мне не привыкать. — Засыпай. — А если что-нибудь случится и ты не придешь? — Ты обо всем узнаешь от Александра, ведь я работаю с ним. Спи, родная. Подъезжая к дому в предрассветных сумерках, Ли еще издалека закричал, что нашел Элизабет. Крепко спящую беглянку он передал из рук в руки бледному, дрожащему Александру, и тот унес ее в дом, к Нелл. А когда вышел, готовый рассыпаться в благодарностях, то обнаружил, что Ли препоручил кобылу Саммерсу и уехал домой, к Руби. — Странный он сегодня… — нахмурился Александр. — Да нет, сэр Александр, что тут странного? — ответил Саммерс и логично добавил: — Парень промок и промерз до костей, а он покрепче вас будет. Ваша одежда ему не подойдет. — Точно, Саммерс. Я и забыл. Только спустя тридцать шесть часов Ли выслушал горячую благодарность Александра, который заехал в отель перед визитом к старому Брамфорду, своему поверенному. — Элизабет не простудилась? — спросил Ли, решив, что в таких обстоятельствах тревога и вопрос вполне уместны. — Представь себе, нет! Нелл совсем растерялась. Она приготовилась лечить мать от тысячи болезней — от пневмонии до воспаления мозга, но Элизабет проспала целые сутки и сегодня утром проснулась свеженькая, как маргаритка, и даже позавтракала с отменным аппетитом. Зато сам Александр выглядел неважно: глаза покраснели, лицо осунулось. И хотя он держался с напускной бравадой, было видно, что он не в себе. — А ты сам здоров? — спросил Ли. — О Господи, ну конечно! Здоров как бык! Только перепугался от неожиданности. Не знаю, как тебя благодарить, сынок. — И он снова взглянул на золотые наручные часы. — Надо еще успеть отвезти Нелл к поезду. Беспокойная девчонка! Но теперь у меня есть ты, так что пусть занимается медициной, сколько душе угодно. Ли ожидал услышать совсем другое, но втайне вздохнул с облегчением, узнав, что Нелл покидает Кинросс. Да, Нелл будет отличным врачом, но слишком уж она наблюдательна и недолюбливает его — впрочем, и свою мать тоже. «Ненавижу! — мысленно выкрикнул Ли. — Ненавижу все эти увертки, уловки, хитрости! Хуже этого может быть только одно: жизнь без Элизабет. Даже матери я не могу рассказать, что произошло!» Но насчет Руби он заблуждался. Едва Ли вошел в вестибюль отеля, оставляя мокрый след на коврах, она все поняла. «Я потеряла сына. Отныне он принадлежит Элизабет. Но заговорить об этом с ним я не решусь. Ему ненавистна скрытность, но Элизабет он любит. Мечтать — одно дело, а получить то, о чем мечтал, — совсем другое. О, только бы он выжил! А мне остается лишь одно: молиться о нем да ставить свечки в церкви». — Боже милостивый, миссис Коствен! — ахнул старый священник, отец Фланнери, который неизменно обращался с Руби как с замужней дамой. — Значит, вы и на мессу придете? |