Онлайн книга «Миланский черт»
— А пальцами ног? — Кажется, могу… — шепотом произнес он. — Никакого онемения? Все чувствуешь? — Еще как чувствую!.. У нее за спиной Беццола звонил куда-то по мобильному телефону и говорил по-романшски. — Что болит сильнее всего? — Левое плечо. — Ты хочешь попробовать изменить позу? — Нет. Она взяла его правую руку, чтобы проверить пульс, но под пальцами у нее что-то тихо хрустнуло. Мануэль вскрикнул. Соня осторожно положила руку на землю. Беццола закончил разговор. — Внизу, у опушки леса, есть место, где может сесть вертолет. Я пойду встречу его. У вас есть мобильник? На всякий случай. Он продиктовал ей свой номер и ушел. На скалистом откосе не было ни одного дерева, и дождь беспрепятственно лил на них. — Во внешнем кармане моего рюкзака есть накидка от дождя. Ты можешь достать ее так, чтобы не шевелить меня? Соне потребовалось несколько минут, чтобы вытащить из-под Мануэля оранжевую накидку. Сев на корточки, она накрыла его и себя. Некоторое время они молча слушали, как дождь барабанит по крыше их палатки. — Он сказал правду. Миланский черт — это я. Соня все это время пыталась вытеснить из сознания зловещую тему. Она и сейчас сделала вид, будто не слышит его. — Это был я. Мне очень жаль, но это правда. Это сделал я… Соня молчала. — Я сам хотел тебе сказать. Сегодня. Потому и напросился с тобой. — Почему же не сказал? — Пошел дождь… Ты заторопилась назад. Я бы сказал тебе. Честное слово… Боль и стыд исказили его круглое гладкое лицо. Соня почувствовала, как в ней медленно разливается свинцовое чувство апатии. Ей казалось, будто она далеко-далеко от этого человека, с которым делила два квадратных метра земли под куском оранжевого прозрачного полиэтилена. — Это я налил кислоты в кадку с фикусом, вызвал Казутта днем на дежурство, набросал светящихся палочек в бассейн, подвел куранты в церкви, переодел Банго, перевернул крест… — А Паваротти? — уточнила он скорее для порядка. Она почувствовала, что он кивнул. Того, что он потом еще говорил, она уже не слушала. Но она видела его голос. Это были какие-то крошащиеся, переливающиеся радужно-маслянистым блеском, лениво перекатывающиеся массы, на поверхности которых звуки дождя оставляли чеканные металлические узоры. Когда образ его голоса исчез и остался лишь шум дождя, она спросила: — И что должно было произойти дальше? Что с ней должно было случиться? — С кем? — С Барбарой Петерс. С твоей Урсиной. Молчание. — Все это было адресовано не ей… — произнес он наконец осторожным, деликатным тоном человека, который вынужден сообщить тяжелое известие. — Это было адресовано тебе, Соня. Это ты — Урсина… — Я? Урсина?.. — удивилась Соня. — Но с тобой ничего не должно было случиться. Все кончилось. Заказ выполнен. Порыв ветра всколыхнул мокрые верхушки деревьев и ускорил барабанную дробь дождя. — Заказ?.. Мануэль застонал. От боли и от ее несообразительности. — Фредерик… — выдавил он из себя. Во рту у нее возник металлический привкус. — Откуда ты знаешь Фредерика? — Мы познакомились в Вальдвайде. Я там работал физиотерапевтом. Его голос доносился откуда-то издалека, а ее собственный был еще тише: — И зачем ему это было нужно? — Он хотел тебя растоптать, как он выразился. Как ты растоптала его. — А зачем это было нужно тебе? Он от боли с шумом втянул воздух сквозь зубы. — Мне стало его жалко… — Жалко? Фредерика?.. — Ты когда-нибудь работала в психиатрической больнице? Наступает момент, когда ты уже отличаешь персонал от больных только по одежде. Врачи с всклокоченными волосами, которые разговаривают сами с собой, санитары, которые постоянно что-то бормочут, ночные сестры, которые боятся темноты, психиатры, обворовывающие пациентов… И когда тебе среди них вдруг попадается нормальный человек, то это просто бальзам на душу… — Ну да, нормальный человек, который пытается пристрелить свою бывшую жену как бешеную собаку… Мануэль опять замолчал, дожидаясь, когда пройдет очередной приступ боли. — Он рассказал мне свою версию. — «Свою версию»! — Ты с самого начала его терроризировала. Ты не хотела детей. Тебе не нравились его друзья. Ты испортила его карьеру. Ты выставила его пугалом в глазах его собственной семьи. В глазах коллег. В глазах всего света. Он не собирался тебя убивать. Он просто хотел вправить тебе мозги. Но ты спровоцировала его… — Он закашлялся. — А потом ты решила его доконать: либо тюрьма, либо дурдом… — И тогда ты решил ему помочь… — с трудом узнала она свой собственный голос. — Он уговорил меня. Ну, и перспектива расстаться наконец с Вальдвайде тоже сделала свое дело. Ветер вдруг принялся с остервенением трепать накидку, и Соне пришлось некоторое время повозиться с ней, чтобы она не улетела. — Когда же я стала тебе нравиться? — Уже через пару дней. — И ты все-таки продолжал все эти фокусы? С минуту были слышны лишь шум дождя и осторожное дыхание Мануэля. — Двести восемьдесят тысяч… Да я таких денег не заработал бы за всю жизнь! Семь банковских переводов. По сорок тысяч за каждое «знамение»… Да, это было очень похоже на Фредерика. Пустить в ход деньги, когда не помогают другие средства, — это у него называлось «материальное подкрепление аргументативной базы». — За легкую работу. Самое трудное было сделать так, чтобы тебе в руки попалась его книга легенд. Сверкнула молния и на мгновение осветила сквозь отверстие для головы эту импровизированную исповедальню. Гром грянул почти в ту же секунду. — А как ты устроился в «Гамандер»? — Позвонил и предложил свои услуги. Сразу после тебя. Снова сверкнуло. Уже не так ярко, и гром прогремел с задержкой. — Откуда же он узнал? Я никому об этом не рассказывала. Мануэль застонал. — Ну когда же они наконец придут? Нет, это была неправда. Кое-кому она все же рассказала о своих планах. — Он общался с Малу? — задала она вопрос, ответа на который ей слышать не хотелось. |