Онлайн книга «Король и злой Горбун»
|
– Ключи у вас с собой? – К-какие к-ключи? – От квартиры. Той, что на Ленинградском проспекте. – Нет там никакой квартиры. – Ну как же, есть! И мы сейчас туда поедем. Нам вот Евгений по дороге опишет всю обстановку – что из мебели и где стоит, а мы приедем и посмотрим, не напутал ли он чего. Ряжский блефовал, потому что никуда он не зайдет, ни в какую квартиру. Гончарова упрется и скажет, что знать не знает никаких квартир на Ленинградском, и что тогда – дверь ломать? Но она не замечала игры, так была напугана происходящим. Я все еще не понимал, почему она упорствует и что это за история странная приключилась, а Ряжский уже подталкивал нас к двери, приговаривая: – Едем, время не ждет. Вот сейчас все на месте и посмотрим. Он неспроста сказал в прошлый раз, что разберемся во всем. Что-то такое раскопал, что позволяло ему теперь куражиться и ломать комедию. Он знал про странную историю с квартирой больше, чем я. Вел нас по коридору и все норовил заглянуть Нине Тихоновне в глаза. – Я ведь с соседями вашими поговорил. – С какими соседями? – слабым голосом спросила женщина. – С теми, что на Ленинградском. – Я там не живу. – А вот Женя к вам туда в гости приезжал. Правда, Женя? Ему и не нужен был мой ответ. – И товарищи его тоже к вам приезжали. Вы еще Светлану угощали каким-то чудесным вареньем. Название я только забыл. Не напомните, из чего варенье-то? На Нину Тихоновну было больно смотреть. Мы вышли из здания прокуратуры, а у входа нас уже дожидалась машина. Ряжский подготовился к сегодняшнему действу с превеликим тщанием. – Странное дело, – сказал Ряжский. – Я ведь и в паспортном столе побывал, и в жилконторе. Не проходите вы там по бумагам. И муж ваш покойный тоже. Машина уже мчалась по улицам. Ряжский даже ничего не сказал водителю, тот и сам знал, куда везти. Все обговорено заранее. – Большая квартира у них, Женя? Ряжский спросил, а сам смотрел не на меня, а на женщину. – Не очень, – неуверенно ответил я. – Комнат сколько? – Три. – Вы во всех успели побывать? – Нет, только в одной. Я увидел, как Нина Тихоновна покусывает губы. Хотел спросить у нее, в чем дело, что происходит, но не посмел при Ряжском. – И что в той комнате? Мебель какая? – Диван. Стенка. Стол. Телевизор. – Телевизор какой? – Японский. «Панасоник». – Видеомагнитофон есть? – Есть. – Какой? – Не помню. Тоже, кажется, «Панасоник». – Ковры? – Над диваном. – А на полу? – Ковровая дорожка. Ряжский заглянул Нине Тихоновне в глаза. – Совпадает? Она не ответила. – Цветы в комнате есть? – Это уже ко мне вопрос. – Не помню. – Ладно, теперь к стенке перейдем. Что там? – Ничего, – пожал я плечами. – Мебель, как у всех. – Что там? Посуда? Книги? – Книги есть. Много. – Собрания сочинений? – Да. – Чьи? – Тургенев, помнится. Толстой. Кажется, Гюго. – А? Есть Гюго? – Ряжский опять обернулся к женщине. И опять она не ответила. – Ну что, будете отрицать? – осведомился Ряжский. – Ведь все он правильно описывает. До нужного нам дома оставалось уже совсем немного. И чем ближе подъезжали, тем мрачнее становилась Нина Тихоновна. Когда машина остановилась, Гончарова не сделала ни малейшей попытки покинуть салон, но Ряжский проявил настойчивость. Мы впятером поднялись наверх: я, Нина Тихоновна, Ряжский, водитель и тот сотрудник прокуратуры, который недавно встречал меня на проходной. – Какая квартира, Женя? – спросил Ряжский. Я без колебаний указал нужную. – Попробуем позвонить, – сказал Ряжский. Нажал кнопку звонка. И к моему неописуемому удивлению, дверь распахнулась. Там была женщина, которую я увидел впервые, и еще какие-то люди. Мне показалось, что они – коллеги Ряжского. – Прошу! – широким жестом пригласил Ряжский. Нина Тихоновна обмерла, как будто у нее отнялись ноги. Потому что там, за дверью, была квартира, в которой она якобы не была никогда, но почему-то эта квартира была известна мне. Я первым переступил порог и прошел в квартиру. Все здесь было, как прежде: стол, диван, тот самый ковер на стене, телевизор «Панасоник», стенка с длинными рядами собраний сочинений. Толстой, Тургенев, Гюго. Значит, все-таки Гюго. Никто не последовал за мной, и я вышел в коридор. Нина Тихоновна таки переступила через порог, но теперь она стояла у стены, опершись на нее, и как будто боялась упасть. Я не знал, что происходит, но мне было ее искренне жаль. – На воздух! – сказала она слабым голосом. – Я вас прошу! Не мучайте меня! Ряжский пытался увлечь ее в квартиру, но тут я вмешался: – Вы разве не видите, в каком она состоянии? Он, кажется, хотел настаивать, но неожиданно уступил. – Хорошо, возвращаемся в прокуратуру. Он привезет женщину в кабинет и будет давить на нее, пока она все ему не расскажет. У него к этому способности, я уже знал. Мы спустились вниз. – Поедете с нами, – сказал мне Ряжский. – Все оформим под протокол. Мне придется написать все – сколько раз и когда именно я встречался на этой квартире с Ниной Тихоновной. Потом нечто подобное напишет и Светлана. И Демин тоже. Это будут документальные подтверждения того, что Нина Тихоновна по какой-то причине говорит неправду. И вот тогда Ряжский дожмет ее. Нину Тихоновну усадили на заднее сиденье. Она оказалась между Ряжским и его коллегой. Мне досталось место впереди. Водитель завел двигатель. – Возвращаемся в прокуратуру, – сказал ему Ряжский. Но мы даже не успели тронуться с места. С грохотом обрушились стекла – мне показалось, что со всех сторон одновременно, и это было так громко в замкнутом пространстве салона, что я в первое мгновение оглох. Какие-то люди уже распахнули дверцы, и я не успел ничего понять, как уже лежал на пыльном, асфальте и не мог даже пошевелиться, потому что в мгновение получил два сильнейших удара – в голову и в пах. Что-то происходило надо мной – топот, крики, глухие удары, потом взревел двигатель и умчалась прочь машина. Я приподнял ставшую чугунной голову. Растерзанная лихими налетчиками прокурорская «Волга» по-прежнему стояла на месте. Ряжский лежал рядом со мной. У него была разбита голова. Он не шевелился и, как мне показалось, даже не дышал. |