Онлайн книга «Код Маннергейма»
|
Это был краснорожий тридцатилетний мужик, любитель пива и молодых лыжниц с крепкими ляжками. Своих учеников, плохо отработавших тренировку, он хлестал жестким винтовочным ремнем — единственный известный ему педагогический прием. Тренер не знал, что у оставшегося на огневом рубеже подростка давно припасены несколько неучтенных мелкокалиберных патронов для спортивной винтовки. Монгрел передернул затвор, спокойно прицелился и прострелил ярко-красную тренерскую шапку — очень модный тогда адидасовский «петушок». На стрельбище никого, кроме них, нет, и два часа, пока не наскучило, Монгрел держал побледневшего, с трясущимися руками тренера у мишеней — время от времени пробивая в «петушке» очередное маленькое отверстие. А когда он встал на лыжи и забросил винтовку за спину, тренер стащил с враз поседевшей головы изорванную шапку и, сгорбившись, побрел по снежной целине к раздевалке. Больше его Монгрел не встречал… Там, на стрельбище, он понял — все сложится так, как хочется, нужно лишь быть спокойным и терпеливым. К американцам он попал в Афганистане. Кураторы из Си-Ай-Эй прозвали его «Монгрел» — «Ублюдок». Сперва ему поручали специальные задания там же, в Афгане, потом — в других экзотических и неспокойных странах. Через несколько лет Монгрел стал крепким «профи» и, намереваясь навсегда расстаться с «хорошими парнями» из Лэнгли, неторопливо готовил будущий собственный бизнес. По иронии судьбы, первый свой заказ он получил от родного деда. Гядиминас Миндаугас всю войну воевал с красными. Потом, в конце сороковых, партизанил в лесах Прибалтики, став известным своей лютостью командиром отряда «лесных братьев». Он умудрился избежать смерти от рук чекистов и, уйдя за границу, долгие годы возглавлял в Европе литовские эмигрантские центры — до тех пор, пока окончательно не впал в маразм. Так он оказался пациентом тихой швейцарской богадельни. Рассказанная им история заинтриговала Монгрела. В 1944 году, в конце войны, когда красные овладели почти всем Карельским перешейком, дед, будучи начальником личной охраны Маннергейма, летал вместе с ним на Выборгский залив. Там маршал в сопровождении своего старого денщика, прихватив старательно упакованный оружейный ящик, ушел по льду в сторону островов. Когда несколько часов спустя они вернулись, ящика с ними не было… У самолета вместе с дедом дожидались личный пилот маршала Хейно Раппала и снайпер-саам Инари Висатупа. Маннергейм тогда пообещал, что придет время, и он откроет тайну этой маленькой экспедиции. В 1951 году деду, который только что выбрался из горящих литовских лесов, передали письмо уже умершего маршала… Тут инвалид трясущимися руками, порывшись в кармане халата, протянул Монгрелу порядком измятый конверт. — Потом ко мне приезжал этот подонок, — злобно продолжил дед. — Любимчик маршала Раппала. Хотел получить это… — позеленевшим ногтем он ткнул в конверт. — Старый лис Маннергейм придумал, что, только собрав все три письма, можно узнать, где спрятан клад. Но я плюнул в его гнусную рожу!.. Из-за таких, как он, мы проиграли войну красным. Маменькин сынок, он никогда не умел воевать по-настоящему!.. Этих красных нужно резать, как свиней, чтобы они визжали!.. Старик, распаляясь все больше и больше, хрипел и брызгал слюной. Пришлось вызвать сиделку. Когда та, влив в беззубый рот лекарство, взялась за ручки кресла, чтобы отвезти в палату, затихший старик неожиданно ясно и строго посмотрел на Монгрела и сказал: — Ты найдешь этот клад!.. Со времени встречи в ухоженном парке прошло пятнадцать лет, и только теперь сорокалетний Монгрел решил выполнить заказ деда — свой первый заказ. Пусть он станет последним… нет — завершающим. Сорок лет — хороший пенсионный возраст для наемного убийцы. Монгрел внимательно рассматривает письма. Они почти не отличаются друг от друга — небольшая записка трем адресатам. В каждой — упоминание о весне 1944 года и просьба отыскать (непременно втроем!) спрятанное. А ниже — рисунки, напоминающие схематичное изображение снежинок… Монгрел знает, что так записаны руны — пару месяцев назад он показал письмо специалисту-криптологу. Тогда для разгадки маннергеймовского шифра не хватало данных. Теперь их вполне достаточно. Монгрел сканирует письма и отправляет графический файл электронной почтой. Уже сегодня тихий берлинский пенсионер, тот самый специалист-криптолог, который возглавлял когда-то отдел дешифровки в Штази, немецком КГБ, займется разгадыванием рунического кроссворда финского маршала. А у Монгрела в Петербурге есть еще одно дело. Необходимо получить старый долг. Он смотрит на часы — пять утра, самое подходящее время для дружеского звонка. Набирает номер, пытаясь представить, чем сейчас занимается вице-губернатор Филиппов. Похоже, сладко спит — на вызов долго не отвечают. Но вот трубка оживает — слышится шорох, стук упавшего на паркет мобильника, матерный шепоток и хрипло: — Алло, кто это?.. — Привет от Миши, — Монгрел после короткого молчания интересуется: — Узнаешь меня, ублюдок? Пауза. Видимо собеседник плохо соображает спросонья. — Алло, алло… — Ты что, стал плохо слышать? Может, стоит напомнить, от какого Миши привет?.. — Нет, не надо… Похоже, чиновник наконец осознает всю серьезность происходящего. — Ты мне должен — и за работу, и за попытку от меня избавиться. Надеюсь, та история чему-то тебя научила?.. Поэтому не делай глупостей, готовь деньги, я тебе сегодня позвоню. Монгрел решает, что нужно немного поспать — предстоящий день будет насыщенным. Он достает круглый бокал на невысокой ножке (пришлось купить — откуда в этом съемном «гадюшнике» коньячные бокалы?), наливает себе десятилетнего «Хенесси». Согрев в ладонях, делает глоток и ощущает восхитительное ласковое тепло юга Франции… Август 200… г., Санкт-Петербург Он глотнул коньяк, поперхнулся и обжег гортань. Б… все кувырком этой недоброй ночью… Когда Монгрел оборвал разговор, вице-губернатор вскочил и несколько минут метался по спальне. Он не знал, что предпринять. Лишь вскрикивал в полной растерянности: «Ах ты, подлюга…» Неожиданно он резко затормозил у кровати. Взгляд с ненавистью упал на спящую секретаршу — метр восемьдесят пять сплошных костей, длинные и светлые, как у Барби, волосы; загар из солярия и торчащие, как у козы, маленькие острые сиськи. Он с брезгливостью посмотрел на крупные ногти пальцев ее ног, выкрашенные ярко-красным лаком. «Ишь, отрастила… Небось сорок второй размер, как у меня». Ему захотелось немедленно растолкать эту бесстыжую дуру и выгнать вон. Но он сдержался, натянул трусы и, плотно затворив за собой дверь, поплелся на кухню, успокаивая себя тем, что сегодня же эту б… уволит. |