Онлайн книга «Замок на Воробьевых горах»
Мария хотела сказать что-нибудь гневное, но нашла в себе силы лишь для глупой фразы: — Я не машина, доктор. — Конечно, — мгновенно согласился Иевлев. — Именно поэтому я и взялся за вас. Беда в том, что в машинах я ни черта не понимаю. Мария переносила врачебные процедуры стойко и безропотно. А доктор все приговаривал, дружелюбно улыбаясь: — Милая моя, у вас обычный кризис среднего возраста. Хотя, должен отметить, что в вашем возрасте данный кризис принимает масштабы эпидемии. К тому моменту Марии еще не исполнилось и тридцати. Что жизнерадостный коновал пытается ей сказать? Что у нее наступил преждевременный климакс? А тот все приговаривал: — Вы не одиноки, поверьте. Женщин с проблемами, подобными вашим, я встречаю едва ли не каждую неделю. Да что он может знать о ее проблемах! Счастливый, жизнерадостный идиот, думала о нем Мария. Что он вообще знает о проблемах? И, господи, что он знает об одиночестве? — Вы еще молоды, — продолжал щебетать доктор. — Встретите мужчину, влюбитесь… У вас все впереди. А я починю вас. Сделаю из вас настоящую конфетку. И тогда Мария не сдержалась. — Вы замените мне ногу на новую? — мрачно поинтересовалась она. — Или, может быть, воскресите моего погибшего мальчика? — Нет, но… Он не нашелся, что ответить. И больше уже не пытался болтать с ней. Но у них состоялся еще один короткий разговор. Во время последней перевязки, уже собрав свой кожаный саквояжик, доктор вдруг пристально посмотрел на пациентку сквозь блестящие стеклышки очков и вдруг сказал: — Есть люди, которых не берет смерть. Возможно, вы из них. Мария посмотрела на него удивленно. — Вы думаете, что я не смогу умереть, даже если сильно этого захочу? Доктор поправил пальцем очки и ответил: — Точно не знаю. Но думаю, что проверять это больше не стоит. Она поверила доктору на слово и не стала делать вторую попытку. * * * — Спасибо, что вы пришли. — Да не за что, — ответил за всех Стас Малевич. На губах у него поигрывала всегдашняя лукавая полуулыбка. — Только вот труппа у нас с вами стала маловата. Может, привлечем ребят из других групп? — Может быть, — согласилась Варламова. — Я подумаю. Она закурила сигарету. — У вас расстроенный вид, — заметил Виктор. — Что-то еще случилось? В голову Марии пришла идея. — Сегодня я встречалась со знакомым, — сообщила она. — Со следователем. — И что? — Он сказал, что недавно в районе университета нашли тело убитого бомжа. Бронников и Малевич переглянулись. Эдик Граубергер поправил пальцем очки и обронил: — Кошмар. Варламова покачала головой: — Да, его зарезали. На его теле обнаружено несколько колотых ран. На лицах парней появилось недоумение. — Зачем вы нам это рассказываете? — спросил Виктор. Мария вздохнула. — Сама не знаю. Человек погиб… Грустно. Виктор усмехнулся: — Бомжем больше, бомжем меньше… Мир ведь не изменился. А если изменился, то только к лучшему. Мы будем репетировать или обсуждать смерть какого-то бродяги? — Тебе его совсем не жалко? Виктор чуть прищурил один глаз, отчего лицо его приобрело выражение холодной насмешливости. — Честно? — Честно, — отозвалась Мария. Виктор покачал головой и твердо заявил: — Нет. — Может, даже хорошо, что его убили? — Может быть, — неожиданно ответил Стас Малевич. — Я не вижу никакого смысла в существовании бомжей и бродяг. Кроме одного — действовать нормальным людям на нервы. — Нормальным людям… — задумчиво проговорила Мария. — А у тебя есть четкие критерии нормы? — Они очевидны и не нуждаются в четкой формулировке. Но если вы хотите, чтобы я их перечислил… — Не стоит, я заранее знаю, что ты скажешь, — качнула головой Варламова. Затянулась сигаретой и задумчиво произнесла: — А может быть, смысл существования несчастных людей в том, чтобы будить в людях милосердие? — Милосердие — бесполезная абстракция, — вступил в дискуссию Эдик Граубергер, поблескивая очками и пощипывая пальцами русую бородку. — Люди проявляют милосердие к врагу лишь потому, что опасаются со временем сами оказаться на его месте. Это нечто вроде страховки: я помогу тебе, а ты, если со мной случится беда, поможешь мне. — Значит, милосердие — лукавство? — Конечно. Лукавство, обусловленное расчетом. В случае с бомжем я не вижу смысла лукавить. — А если ты сам когда-нибудь окажешься на его месте? — поинтересовалась Мария. Граубергер усмехнулся. — Тогда купите на Черкизовском рынке пистолет и пристрелите меня. Мария вздохнула: — Ох, молодежь… Все-то у вас ясно, все-то у вас определенно. Но это пока вы молоды. Со временем жизнь возьмет свое и надает вам пинков. Парни переглянулись. Потом усмехнулись. — Мария Степановна, а что если вам взять шефство над парочкой бомжей? — с ядовитой улыбкой осведомился Виктор Бронников. — Помоете их, высушите, накормите и уложите в свою постель. Прямо на свои девственно-чистые простыни. — Бронников, не хами! Виктор потупил взгляд. — Простите, не хотел вас обидеть. Мария Степановна, давайте лучше продолжим репетицию. Что мы там репетировали? «Идиота»? Ах нет, пардон, — «Гамлета». Хотя, честно признаюсь, не вижу большой разницы. — Виктор, наши репетиции — факультативное и необязательное занятие. Могу я узнать, почему ты сюда ходишь? — У меня никогда не было подобного опыта, — спокойно объяснил Бронников. — А я люблю узнавать о жизни что-то новое. — И о смерти? — прищурилась Мария. Бронников выдержал ее взгляд и невозмутимо ответил: — И о смерти тоже. — Хорошо, — выдохнула Мария. — Теперь все за работу. Повторим сцену с черепом. Где у нас череп? — Вот он, — хмыкнул Бронников, достав из спортивной сумки футбольный мяч. — Подойдет? — Вполне, — ответила Мария. — Начинаем. Парни, занятые в сцене, подступили друг к другу поближе. Непонятно почему, но у Марии вдруг стало тоскливо на душе. В памяти всплыла сцена из одного фильма, в котором она когда-то играла. Яркий свет осветительных приборов… кинокамера, похожая на огромное черное насекомое с единственным глазом, плотоядно впившимся в актеров… Напряженное и выжидательное лицо режиссера… Боже, ведь все это было в ее жизни. И если бы она оказалась покрепче, если бы у нее хватило духу пережить долгий период застоя, то, возможно, она бы… |