Онлайн книга «Мелочи архи..., прото... и просто иерейской жизни»
|
Тому, что "атеистический марксизм" по существу является некоей "псевдорелигией", можно привести великое множество свидетельств. Ну, например, такое. В Московском университете на механико-математическом факультете преподаватель марксистской философии однажды обратился к своим студентам со следующими словами укоризны: — Вот вы все тут комсомольцы... А вот была недавно Пасха, так каждый из вас наверняка и крашеные яйца ел, и кулича попробовал... С точки зрения этого "марксиста", потребляя то, что освящено в Церкви, комсомолец "оскверняется". А вы обращали когда-нибудь внимание на самую конструкцию слова "комсомолец"? Мы все к нему настолько привыкли, что не задумываемся об этом... Но мне известен случай, как маленькая девочка из христианской семьи спросила свою маму: — А комсомольцы — кому они молятся? В Данилове мне в свое время рассказали о таком случае. В ближайшем к городу совхозе была доярка, местная "рекордсменка", награжденная орденом и не сколькими медалями. Но при этом женщина она была истово верующая и регулярно посещала храм. А тут, как на грех, у них в совхозе появился новый секретарь партийной организации, у которого усердие было не по разуму. И вот он взялся за перевоспитание этой доярки. Однако же никакие доводы его не помогали — женщина стояла на своем, от веры не отрекалась. И наконец "парткомыч" прибег к такому решительному аргументу: — Вот подумай: советская власть тебя наградила орденом и медалями, а ты эти награды позоришь — ходишь в церковь. Доярка молча вышла из кабинета, через несколько минут появилась снова, швырнула все свои награды на письменный стол секретаря и так же молча удалилась... Секретаря этого, конечно, тут же сняли, а доярку еще долго уговаривали принять награды обратно. Директор школы в большом украинском селе узнал, что некий житель не только сам посещает храм, но и водит туда своих детей. Он пригласил верующего к себе в кабинет для доверительного разговора. — Что же это получается? — начал директор. — Все у нас плывут по течению, а вы один — против течения? — А по течению только мусор плывет, — отвечал христианин. На том разговор и кончился. Мой знакомый, протоиерей Василий Б., был призван в армию еще когда учился в семинарии, будучи в диаконском сане. В числе нескольких сотен прочих призывников его привезли в Таллин, к месту "прохождения службы". Новобранцы толпились в огромном дворе, как вдруг из репродукторов послышался начальственный голос: — Рядовому Б. срочно явиться в штаб. Отец Василий отыскал штаб и обнаружил там несколько офицеров, которые сидели за столом. — Рядовой Б. по вашему приказанию прибыл. — Вольно, — сказали ему. — Так... Ты на каких музыкальных инструментах играешь? — Да вот, — отвечал он, — бренчал когда-то на балалайке... — А ты не врешь? В армии надо говорить правду. — Я не вру... Больше я ни на чем не играл... — Нам все про тебя известно. Вот твои документы, тут написано, что ты окончил два класса духовной семинарии. — Но ведь это не духовная, а духовая семинария. У нас духовенство готовят. — Так ты что же — поп?! — Нет, я — диакон. — Пошел вон отсюда! Другой батюшка, когда-то служивший на Кубани, передавал мне свой разговор с местным военкомом. Майор его спросил: — А что же тебе в военном билете писать? Какая же у тебя профессия? — Нам обычно пишут: священнослужитель. — Так. А ты семинарию кончил? — Нет, меня так посвятили в священный сан. — Ну, раз ты семинарию не кончил, я тебе не напишу "священнослужитель". Я тебе напишу просто: служащий. Мне известны и более курьезные свидетельства совершенной отчужденности советского общества от Церкви. Некий батюшка служил в Московской епархии, где-то недалеко от города Клина. Ему предстояло очередное награждение, его должны были возве сти в протоиерейский сан. Незадолго до Пасхи ему принесли телеграмму из епархиального управления. На бланке, который священнику вручил почтальон, было напечатано буквально следующее: "Вам надлежит прибыть для возведения в сан п р о т и в е в р е я". У наших бюрократов, да и вообще у всех "советских людей" было о нас, клириках, вполне устойчивое мнение: это или жулик, или ненормальный. В этой связи мне вспоминается разговор между московским уполномоченным Плехановым и отцом А.Б., который до семинарии был генетиком, кандидатом биологических наук. Выдавая ему справку о регистрации, Плеханов глядел на него с изумлением и сказал: — Как же так? Вы — кандидат наук, генетик, и вдруг становитесь служителем Церкви? На это отец А. отвечал: — А вы разве никогда не слышали, что основатель генетики был священником и даже настоятелем монастыря? (Он имел в виду Г.И.Менделя.) Отношение к священнослужителям, как к людям весьма подозрительным, я почувствовал на собственной шкуре с самых первых шагов на этом поприще. Никогда не забуду свое прибытие к месту служения — дальнее село, двадцать шесть километров проселочной дороги от районного центра — Данилова. Был 1980 год, самый конец апреля. По обочинам и в лесу еще кое-где лежал снег. Первых несколько верст мне посчастливилось проехать на попутном тракторе. Далее я месил грязь резиновыми сапогами... Дорога проходит через большое село — Спас. Там меня заметил мужик, который чинил забор у своего дома. Он внимательно посмотрел на мою фигуру и сказал: — А ты не в Горинское идешь, сменить отца Ивана? Я подтвердил это. Надо сказать, что тоску навевала не только распутица, не радовали и названия селений, через которые приходилось идти — Стонятино, Скулепово... Да и само Горинское — место, где мне предстояло служить. После краткого моего диалога с мужиком я едва ли прошел километра полтора — меня нагнал грузовик, в кузове над кабиной возвышалась гренадерская фигура участкового в милицейской форме. Я был решительно остановлен, поднят в тот же кузов и доставлен в Горинский сельсовет. Там долго и внимательно изучали мой паспорт и указ Митрополита Иоанна о назначении на этот приход. А далее началась некая бюрократическая игра — уполномоченный совета по делам религий категорически отказывался выдать мне справку о регистрации, пока я не пропишусь в Горинском, а райисполком в Данилове и вторивший ему сельсовет решительно не желали меня прописывать, пока я не предъявлю справку о регистрации... Все это продолжалось недели две, и мне пришлось еще несколько раз преодолевать 26 километров жидкой грязи... |