Онлайн книга «Аввакум»
С удовольствием прочитал, как «великий господин» клянчил у него, великого государя, прежней своей жизни: «…Все веселилися, все праздновали… Один я, как пес, лишен богатой вашей трапезы. Но и псы питаются от крупиц, падающих от трапезы господ своих. Если я не считался врагом, то не был бы лишен малого ломтя хлеба от богатой вашей трапезы. Пишу это не потому, что хлеба лишаюсь, но требуя милости и любви от тебя, великий государь. Молю, перестань, Господа ради, понапрасну гневаться…» Алексей Михайлович улыбался во все лицо. Он и Дементию Башмакову улыбался той же улыбкой, хотя думный двяк вошел не спросясь, по делу, стало быть, спешному. – О Никоне пришел сказать? – сразу спросил Алексей Михайлович. – О Никоне… Митрополита Питирима вчера на всенощной анафеме предал. Алексей Михайлович захлопал ресничками, и от этого хлопанья глаза у него сделались маленькими. – Поди пока, Дементий! – попросил тайного своего дьяка. – Поди ради Бога! Дай опамятоваться. Подождал, пока дверь закроется, и заплакал. 11 Перед тем как поцеловать супруга в личико да на бочок повернуться, Мария Ильинична вспомнила с улыбкой: – Аннушка нынче куклу из ниток сплела. Набрала разноцветных клубков и сплела. Нарядную, веселую, и ведь такая терпеливая! Нитку ниткой оплетает, пальчики маленькие, тоненькие, слушаются не больно хорошо. Правду сказать, сестрица моя да Федосья Прокопьевна помогали голубушке. Головку кукле сделали, руки-ноги. Аннушка потом подошла ко мне и говорит: «Маменька-царица, это тебе мое даренье». Уж смеялись мы, смеялись. А она – пуще всех. Вот уж колокольчик! Когда Аннушка смеется, весь Терем затихает, слушает. – Хорошие у нас детки, – сказал Алексей Михайлович. – Ты у меня умница. Похвалил царицу и заснул. Во сне к нему тотчас пришел Никон. – Догадался без спросу явиться? – Догадался, – сказал Никон, садясь на постель. – Что же ночью-то? Ты бы на обед приходил. – На обеде у тебя народу много. И все мои ненавистники. – На Николу Вешнего приходи. Соберу тех, к кому ты был добр. – Приду, коль старое забыто. – А чего забывать? Ничего и не было. – Было, – сказал Никон. – Ты меня разлюбил. – Да ведь не разлюбил! И они заплакали, и сладкими были их горькие слезы. – Про Новый Иерусалим хочу тебя спросить! – спохватился государь. – Не кощунство ли это – перенять святость у Святой земли… Ты бы поискал прозорливых старцев, что им Иисус Христос-то сказывает. – Старцев искать надо. Пойдем вместе поищем, коли хочешь, – предложил Никон. – А где их искать? – На Руси. – А царство на кого оставить? – Да на Аннушку! Алексей Михайлович очень удивился: – Ей же четыре года. – А пальчики-то у нее, пальчики-то нитку с ниткой сплетают! Алексей Михайлович наморщил лоб, чтоб сказанное Никоном в ум взять, и проснулся. Он нынче не стал рассказывать царице о новом неистовстве святейшего, о проклятье Питирима. Ведь через крутицкого – все царское семейство проклято. «Сладко ему кушать надо!» – хотел рассердить себя, да только напугал и поскорей заснул, как спрятался. Утром новость: захворала царевна Анна. Запылала, заметалась. Царь, встревожась, поспешил к Троице, к Сергию. Оставил в Москве делами править Глеба Ивановича Морозова, самого неговорливого, нешумного ближнего боярина. У Глеба Ивановича – известное дело – своих желаний словно никогда и не было. Никакого новшества не позволит, но и худа не допустит. Ни Господь Бог, ни Сергий молитв царя не услышали. Умерла царевна Анна 9 мая, на Николу Вешнего. Мария Ильинична плакала, но сама распределила приезжих боярынь, кому в какую ночь сидеть у гроба. В первую – княгине Авдотье Семеновне, жене Якова Куденетовича Черкасского, да Алене Васильевне, жене Петра Михайловича Салтыкова. Во вторую – княгине Марье, жене Ивана Алексеевича Воротынского, и вдове Василия Васильевича Бутурлина Настасье Григорьевне, в третью ночь – княгине Авдотье Федоровне, жене Никиты Ивановича Одоевского, да Авдотье Андреевне, жене боярина Василия Ивановича Стрешнева. В четвертую – Стефаниде Семеновне, вдове боярина Ивана Васильевича Морозова, да Ульяне Осиповне, вдове оружейничего Григория Гавриловича Пушкина. В пятую – Федосье Прокопьевне, жене Глеба Ивановича Морозова, а с ней Аксинье Матвеевне, жене окольничего Федора Михайловича Ртищева-старшего. Жену младшего Ртищева, с кем государь в детстве рос, – Ульяну – Мария Ильинична назначила на шестую ночь. На девятый день по смерти царевны Анны к Никону приехал от царя Дементий Башмаков. Святейший, горюя о преставившейся крестнице, все девять дней жил и молился в скиту. Башмаков привез от царя красное вино, пшеничную муку, мед, рыбу. Никон потрогал муку на ощупь. – Хороший помол. На пироги. Мед, чую, липовый, духмяный. Осетры велики, стерляди много. Благодарствую. Да пошлет Господь моему благодетелю по его щедротам. – Монастырю огород большой пожалован, знаешь ли ты о том? – спросил Башмаков. – Государю про огород ты не писал. – Я князю Юрию Ивановичу Ромодановскому писал. Он огород пожаловал, ему и спасибо. – Еще государь велел спросить, кто тебе говорил, что на дорогах заставы и духовным людям в твой монастырь ездить запрещено? – От кого слышал, не помню. Так ведь заставы-то через каждые десять верст. – Заставы убраны. Ставили их не ради тебя, святейший, не ради духовных людей, но ради мирских. По воскресеньям да в праздники ленятся в церкви ходить. Отговорку придумали: дескать, к тебе ездили. Ты лучше скажи, зачем анафему говорил митрополиту Питириму? Питирим на Ослю садился по указу великого государя. – Если крутицкий исполнял указ великого государя, то я великого государя прощаю и благословляю. Только что-то ему уж и сказать ничего нельзя. В древние времена греческим государям даже пустынники писали и государи их слушали. – При древних греческих василевсах церковь ереси заедали, вот пустынники и обличали еретиков. Ныне ересей, слава Богу, нет и тебе обличать некого. Никон перекрестился: – Господь помилуй! Скажи, Башмаков, мы тут как в темной яме живем, какие от воеводы Трубецкого вести, побил он Выговского? – Князь Алексей Никитич прогнал казаков от Константинова. Теперь вместе с князем Ромодановским под Конотопом стоит. – Слышал я, будто в Каменец-Подольске собираются воедино: венгерский король Ракоци, молдавский господарь Стефан, турки, татары, все по Киев пойдут помогать Выговскому. |