Онлайн книга «Тишайший»
|
– Хвалю! – воскликнул Борис Иванович и поглядел, довольный, на брата: вот, мол, какие умные люди служат у меня. – Пожарский с терским войском, с астраханскими стрельцами и с донскими казаками пойдет на Крым со стороны Азова, из Воронежа пойдешь ты, со стороны Днепра пойдет войско польского короля, а за спиной у тебя, Ждан Кондырев, будет стоять Большой полк князя Одоевского. А еще государь посылает целое войско плотников, строить города против крымской и турецкой напасти. Конец приходит крымскому царю. Ему одно и остается – бежать к Ибрагиму-султану. Да побежит-то он один, гнездо его волчье мы разорим, а волчат каких передушим, а каких развеем но земле… А где же Лазорев? – спросил Борис Иванович у Назария Чистого. Думный дьяк удивленно оглядел комнату, словно бы поручик Лазорев был, но куда-то вдруг запропастился. 3 А с поручиком Лазоревым случилось происшествие. Ехал он в приказ верхом ко времени, и всей дороги осталось ему с четверть версты. На улице было тесно, люди с поздней обедни из церкви возвращались, да так тесно, хоть слазь с коня да под уздцы веди. И тут вдруг гик, крик. Какой-то молодец навстречу мчится, конный. Люди шарахнулись в стороны, а старушка бедная туда кинулась, сюда – да и оскользнись. Затоптал конем старушку лихоимец. И не оглянулся. Будто кто поручика Андрея по лицу плетью ожег. Завизжал как татарин, коня крутанул, а рука сама саблю из ножен вынесла. – Рассеку! Обернулся молодчик. Лазорев коня осадил, кричит: – Саблю доставай! Убью! А молодчик-то – старший сын князя Одоевского, Михаил, он после встречи с боярами себя не помнил от обиды. Увидал перед собой яростного поручика с саблей наголо, ужаснулся содеянному: задавил кого-то. Но ведь княжич, столько в его крови за века гордыни накопилось, бровью не повел. – Ты же сам видишь: нет у меня сабли! Да и кто ты, чтоб меня, Одоевского, на поединок вызвать? – повернулся и поехал. – Ах, сабли у тебя нет! – Лазорев «сестричку» в ножны и со всего плеча перепоясал плеткой княжеского коня. Породистый конь рухнул на задние ноги, скакнул, да сразу на дыбы, да в сторону; князь Михаил Одоевский только ручками взмахнул да кубарем простому люду в ноги, а людям смешно. Среди толпы был Семен Лукьянович Стрешнев. Лазорев к старушке поспешил, вокруг бедной – толпа. – Готова! – сказал кто-то. – Отмучилась. Поручик сдернул с головы шапку и пешком пошел к приказу, о своей матери раздумался. О слетевшем с коня молодце и не вспомнил. Между тем Семен Лукьянович Стрешнев уже стучался в дверь приказной палаты Морозова. – Вот и Лазорев наконец! – суровея, сказал Назарий Чистый, собираясь выговорить беспечному солдату, а строгость-то пришлось растопить в улыбке: – Здравствуй, боярин Семен Лукьянович! Семен Лукьянович и сам опешил, увидав столько людей. Бояре раскланялись. – Всё в хлопотах? – спросил Стрешнев, здороваясь с Чистым и Кондыревым. – В хлопотах, – ответил Борис Иванович. – Отпускаю Кондырева войско собирать. – Вот мы сейчас у Федора Ивановича и говорили: старается, мол, Борис Иванович. Сил не щадя, служит великому государю. Федор Иванович одобряет тебя, ближний боярин. – Рады слышать. – Борис Иванович слегка поклонился. – А я чего приехал… – как бы спохватился Стрешнев. – Пожаловаться на твоих драгун. – Чего они натворили? – Да Михаил Никитич, старший сын Одоевского, бабку конем сшиб, а твой драгун саблю выхватил да и за князем. Наступила тяжелая пауза. Стрешнев улыбнулся. – Слава богу, худого не случилось. Князь Михаил драться не стал, а драгун хлестнул лошадь княжича да и был таков. Упал, правда, Михаил Никитич, но ведь молодой, да и упал-то в снег. – Я найду и накажу драгуна, – сказал Морозов. – Накажи его, накажи! А то ишь – на князя руку поднял! Тут дверь палаты опять распахнулась, и вошел Лазорев. Семен Лукьянович вскинул бровки, а глаза тотчас и прикрыл мохнатыми, черными, как у сестры-покойницы, ресницами. – Смилуйтесь, государи мои, – сказал Лазорев, отвешивая один общий поклон. – На пожаре был, вот и припоздал. – Много ли сгорело? – спросил Борис Иванович. – Три доски в потолке сменяет хозяин, всего и убытку. – Знаешь, зачем я тебя позвал? – Пошлешь службу служить, а какую – мне все едино. – Вот и славно, что любая служба тебе по плечу. Поедешь с Кондыревым в Воронеж. А в Воронеже управишься – будет тебе еще одна дорога. Какая – про то тебе думный дьяк скажет. С Богом! Назарий Чистый, Кондырев и Лазорев откланялись и вышли. – Не этот ли драгун обидел князя Михаила? – спросил Борис Иванович, уставясь пронзительно на Стрешнева. – Этот… высокий, а тот пониже был и пошире и на лицо другой. – Обязательно разыщу обидчика, – пообещал Морозов, ласково улыбаясь Семену Лукьяновичу. Едва за боярином затворилась дверь, Борис Иванович опять позвал к себе Лазорева. – Сказали тебе, куда твоя дорога? – Сказали. В Царьград. – Сначала доберешься до Кафы, в Царьград поедешь вместе с послом Телепневым. Подружись с Тимошкой Анкудиновым, заманивай его, прельщая всячески, в Москву. А не согласится, так и прибей, не жалко смутьяна. – Морозов говорил это как бы между прочим, разглядывая огонек на своем перстне. – Деньги тебе дадут. А вот и от меня. – Борис Иванович достал из ларца тяжелый мешочек. – Удачи тебе, драгун Андрей! А саблей-то поменьше помахивай. «По имени знает, – удивился Лазорев. – Все знает». 4 Поручик Андрей Лазорев лежал в кромешной тьме, и тьма была горячей. «Ранили меня, что ли?» – подумал Андрей и стал вспоминать, где же это его теперь могли ранить: ни войны теперь не было, ни свалки, князь драться не снизошел… «Ах, это в детстве, в Смоленске, когда взорвался порох и когда меня кинуло на смородиновые кусты. Кабы не эти кусты, могло и расшибить». И тут он почувствовал, что к нему идут. Он все еще не видел, кто пришел к нему, но узнал прикосновение женских рук, словно бы со лба стерли испарину. – Мама, ты? – спросил Андреи и понял, что это другая женщина. Он лежал с закрытыми главами и не видел ее, но знал: она прекрасна и величава, как небо, как земля, как Волга. – Матушка! – удивился Андрей. – Неужто у тебя, у великой, и на меня хватило сердца? Матушка, пожалей меня, за море иду. Да уж не навеки ли? Уж не попрощаться ли со мной пришла? Строгие глаза поглядели ему в самое сердце. – Прости неразумного. Андрей хотел припасть к матушке и нашел себя сидящим. |