Онлайн книга «Свет иных дней»
|
На стене компьютерного зала замигала красная лампа тревожной сигнализации, в помещение начали возвращаться сотрудники. Бобби удивленно посмотрел на Давида. – Еще один тест? Ты же сказал отцу, что у вас всего один прогон в день. Давид подмигнул брату. – Маленькая ложь во спасение. Полезно иметь уловку, с помощью которой от отца можно избавиться. Бобби рассмеялся. Оказалось, что до начала нового теста можно было попить кофе. Они вместе отправились в столовую. «Бобби тянется ко мне, – думал Давид. – Похоже, хочет во всем участвовать». Он чувствовал, что младшим братом движет какая-то потребность, но какая – не понимал. Может быть, зависть? Эта мысль была злорадно приятной. «Возможно, Бобби Паттерсон, сказочно богатый современный денди, завидует мне, своему серьезному, дроноподобному брату. А может быть, это всего лишь братское соперничество с моей стороны». На обратном пути он попытался завязать разговор. – Да… Так ты закончил университет, Бобби? – Конечно. ГШБ. – ГШБ? А! Это значит – Гарвардская… – Школа бизнеса. Верно. – Перед защитой диплома мне пришлось немного изучать бизнес, – признался Давид и скривился. – Курс был предназначен для того, «чтобы экипировать нас перед выходом в современный мир». Все эти азбучные матрицы, обрывки одной теории, другой, труды того гуру менеджмента, этого… – Что ж, бизнес-аналитика – это вам не ракетостроение, – так мы, бывало, шутили, – примирительно проговорил Бобби. – Но в Гарварде дураков не держат. Я туда поступил самостоятельно. А конкуренция была свирепая. – Не сомневаюсь. – Давида удивил тон, которым говорил Бобби – полное отсутствие пыла. Он предпринял осторожную попытку. – У меня такое впечатление, будто ты ощущаешь себя недооцененным. – Может быть. – Бобби пожал плечами. – Отдел виртуальной реальности «Нашего мира» – самостоятельный бизнес с прибылью в несколько миллиардов долларов. Если я провалюсь, отец непременно даст мне понять, что он не собирается меня вытаскивать. Но даже Кейт считает, что я в некотором роде протираю здесь штаны. – Бобби усмехнулся. – Я пробую ее разубедить, и мне это занятие очень нравится. Давид нахмурился. «Кейт? А, это та самая девушка журналистка, которую Хайрем пытался исключить из жизни сына. Видимо, безуспешно. Интересно». – Ты хочешь, чтобы я помалкивал? – О чем? – О Кейт. Об этой репортерше. – Собственно, помалкивать особо не о чем. – Может быть. Но отцу она не нравится. Ты ему говорил, что продолжаешь с ней встречаться? – Нет. «И может быть, это единственное в твоей жизни, – подумал Давид, – о чем не знает Хайрем. Ладно, пусть все так и остается». Давиду понравилось то, что между ними протянулась хотя бы тоненькая ниточка. На табло обратного отсчета цифры близились к нулю. Настенный софт-скрин демонстрировал чернильную темноту, нарушаемую редкими пиксельными вспышками, а строчка простых чисел в уголке тупо повторяла одну и ту же последовательность. Давид удивленно посмотрел на Бобби, губы которого безмолвно произносили: «Три. Два. Один». А потом Бобби застыл на месте с открытым ртом, а на его лице заплясал мерцающий свет. Давид перевел взгляд на софт-скрин. На этот раз там появилось изображение – светящийся диск, а внутри его – странная, немыслимая конструкция из коробок, прожекторов и кабелей, искаженных до неузнаваемости, будто бы все эти предметы были показаны через широкоугольную линзу типа «рыбий глаз». Давид поймал себя на том, что затаил дыхание. Изображение продержалось две секунды, три, и только тогда он заставил себя сделать вдох. Бобби спросил: – Что мы видим? – Устье «червоточины». Или, вернее, тот свет, который она втягивает из своего окружения здесь, в «Червятнике». Посмотри, вон там – штабель разной электроники. Но сильная гравитация устья притягивает свет из трехмерного пространства вокруг него. Изображение искажено. – Как это бывает, когда имеешь дело с гравитационной линзой. Давид изумленно глянул на Бобби. – Именно так. – Он обвел взглядом мониторы. – Мы уже превосходим наши предыдущие наилучшие… Но тут искажение изображения стало сильнее. Контуры оборудования и световодов расплылись и превратились в кружки около центральной точки. Некоторые цвета подверглись сдвигу Допплера. Зеленый начал постепенно заменяться голубым, флуоресцентное свечение приобретало фиолетовый оттенок. – Мы уходим глубже в «червоточину», – прошептал Давид. – Ну, не подведи. Только не подведи… Изображение стало еще более фрагментированным, его элементы рассыпались и беспрестанно умножались вокруг центральной оси. «Трехмерный калейдоскоп, – подумал Давид, – образованный размноженными изображениями освещения лаборатории». Он посмотрел на показатели счетчика, и эти показатели сообщили ему о том, что значительная часть энергии света, падающего внутрь «червоточины», сдвинулась в сторону ультрафиолета и дальше и что энергетизированное излучение ударяет по изогнутым стенкам пространственно-временного туннеля. Но «червоточина» держалась. Они уже давно миновали точку, на которой обрывались все предыдущие эксперименты. Круговое изображение нажало сжиматься. Свет, падающий из трехмерного пространства в устье «червоточины», сжимался ее «глоткой». Разбитое и сужающееся пятнышко света приближалось к максимальному искажению. А потом качество света изменилось. Структура размноженного изображения стала проще, оно расширилось, словно бы собрало себя воедино, и Давид начал различать в нем элементы нового поля зрения: голубой мазок – вероятно, небо; бледно-белый квадратик – возможно, какой-то прибор. Он сказал: – Позвони Хайрему. Бобби спросил: – Что мы видим? – Просто позвони отцу, Бобби. Хайрем явился в зал час спустя. – Лучше было бы, чтобы оно того стоило. Я прервал встречу с инвесторами… Давид без слов подал ему хрустальный блок размером с колоду игральных карт. Хайрем повертел блок в руках, присмотрелся к нему. В верхнюю грань блока было вмонтировано увеличительное стекло, и когда Хайрем посмотрел сквозь него, он увидел миниатюрную электронику: фотоусиливающие световые детекторы, предназначенные для получения сигналов, светодиод, способный испускать вспышки для тестирования, небольшой источник питания, крошечные электромагниты. А в геометрическом центре блока размещался малюсенький шарик, который можно было едва-едва различить невооруженным глазом. Серебристый, блестящий, словно жемчужинка, но свет, отраженный от него, все же несколько отличался от жестко-серого флуоресцентного освещения в компьютерном зале. |