Книга Королевский гамбит, страница 65 – Дмитрий Скирюк

— Дуракам везет, — хмуро пробормотала Левая.

Добравшись до речки, Змей потрогал воду ногой, поёжился, поплескал под мышками, с шумом погрузился целиком и занялся рыболовством — две головы под водой хватали всю подвернувшуюся рыбу, а третья торчала снаружи и глубоко дышала за троих. Время от времени на поверхности появлялась одна из голов с трепещущей рыбиной в зубах и швыряла добычу на берег. Наконец из воды вынырнула Левая голова, сжимая в пасти огромного осетра.

— М-м-м? — вопросительно промычала она.

Правая голова, склонившись на длинной шее, придирчиво осмотрела трофей и кивнула:

— Сойдёт.

Пыхтя и отдуваясь, Змей вылез на песок. Левая голова с шумом высморкалась.

— Вечно я бозле губания броздужаюсь, — гнусаво посетовала она.

Собрав пойманную рыбу в охапку, Горыныч углубился в густые прибрежные заросли и вскоре исчез в лесных сумерках.

Едва он скрылся, на опустевший берег, крадучись, выбрался заросший бородой детина в кольчужной рубахе поверх кафтана, заржавленном гранёном шишаке и с массивным мечом на старом кожаном поясе. Его руки в кольчужных рукавицах судорожно сжимали голову коня, который бился, испуганно храпел и пятился назад.

Поглядев из-под ладони Змею вослед, мужик довольно крякнул, поправил меч и гордо выпятил грудь.

— Вот он, аспид! — хрипло сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь. — Вот он, змей! Ну, таперича держись!

Взгромоздившись в седло, мужик ткнул коня каблуками в живот и медленно въехал под зелёные лесные своды.

Уха из осетрины старуху Ягу немного умаслила, и Горыныч, облегчённо вздохнув, направился к своей пещере с охапкой свежей рыбы и бутылью домашней бабкиной бражки под мышкой.

— Горик! — Бабка высунулась в окошко, повела длинным крючковатым носом с волосатой бородавкой на кончике и, разглядев Змея, крикнула вслед: — Я сёдни кой-куда в гости собираюсь, так что раньше завтрева не жди!

— Ла-адно! — за всех ответила Средняя голова.

— Вот удружила, дура старая, — хмуро заметила на это Правая. — Куды ей в гости на старости лет? Ей-то что, а нам опять круглые сутки караулить…

— А ты не бузи, — строго заметила Средняя, — чай, не чужое стерегём. Своё, кровное.

— Да я чё, я ничё… Уж и сказать нельзя.

Потоптавшись у входа в пещеру, Змей попытался счистить с ног грязь, потом махнул рукой и полез так.

В небольшом каменном углублении навалена была внушительных размеров мусорная куча, состоявшая, в основном, из всевозможных птичьих перьев, сухого мха, прелой листвы и трав. Запустив лапу в самую глубину её, Змей вытащил круглое массивное яйцо и направился к выходу.

Безуспешно пытаясь просмотреть его на свет, он вертел яйцо так и сяк, прикладывал к уху всех трех голов поочередно, потом грустно вздохнул и сунул его обратно в кучу, после чего уселся у входа, подперев лапами две крайние головы. Средней голове, как всегда, подпорки не хватило, и она, присмотрев нагретый солнцем валун, примостилась на нём. Правая, подтянув к себе пузатую бутыль, зубами выдернула пробку и заглянула внутрь.

— Брага! — радостно объявила она и стала оглядываться в поисках посуды.

— Все сроки миновали, — мрачно заметила Левая. — Сколько ж ещё ждать?

— Это хорошо, что долго лежит, — заметила Правая. — Это значит, что сын будет.

— Дурак ты…

— Почему это — дурак? — обиделась Правая. — Примета есть такая. — Правая лапа проворно разливала содержимое бутыли по чашкам. — Третьим будешь?

— Н-ну… э-э-э…

— Да чё там, давай.

— Хы!..

Глиняные чашки стукнулись краями. Опустели. Вслепую нашарив рыбёшку, Правая голова сунула её в пасть и поморщилась, когда по горлу проскребли колючки.

— Ох!

— Эк тебя корёжить… — сочувственно покивала Средняя. — Окунишка попался?

— Он, проклятый…

Горка рыбы быстро уменьшалась.

Месяца четыре прошло с тех пор, как счастливая избранница Змея, Скарапея Аспидовна, в которой он души не чаял, выполнила свои супружеские обязанности и удалилась в Муромские леса. Хоть там изредка и пошаливали татары, всё же было поспокойнее, опять же не так голодно. А Змей, который на своем веку разменивал уже девятый десяток, остался охранять будущее потомство.

Старая знакомая, имени которой уже давно никто толком и не помнил и которую все звали просто Баба-Яга (хоть она и утверждала, что пришла сюда из древних мест и род свой ведет чуть ли не от греческих богов и богинь, а посему и звать ее надобно «Баба-Ягиня»), взялась подсобить, а то караулить драгоценную кучу сутки напролет кому в радость? Ночью Змей бодрствовал, сменяя головы на карауле, а днем пещеру охраняла бабуля. Горыныч в это время шатался по окрестным лесам, промышляя что бог пошлёт. Бог посылал то утицу, то зайчонка, а то и кабанчика, всякое бывало. Хватало и самому на прокорм и бабке за добро отплатить.

Так прошло всё это время.

Выпятив к небу сытый живот, Горыныч с довольным вздохом развалился на зеленой лужайке, подставляя вечернему солнышку то одно крыло, то другое, и постепенно его так разморило, что он с трудом стал воспринимать окружающее. Изба на курьих ножках, которую на время оставила хозяйка, сперва бесцельно бродила по опушке леса, попыхивая дымящейся трубой, потом решительно направилась в чащу и вскоре скрылась за деревьями. Ухнул филин. «Девять», — машинально отметила Средняя голова и, сонно потянувшись, лениво приоткрыла один глаз.

Левая и Правая головы сладко похрапывали, наверняка представляя себе во сне жаркие объятия ненаглядной своей супружницы…

А перед самым носом Змея, на сивом лобастом тяжеловозе сидел какой-то человек и остервенело таращил глаза. Конь бил копытом и храпел, испуганно роняя клочья пены с трясущихся губ. Звякая всевозможными железками и ругаясь вполголоса, мужик полез рукой куда-то за спину и извлёк на свет колчан со стрелами и лук.

— Померещится же спьяну… — пробормотала Средняя голова, про себя размышляя, что, пожалуй, пора будить сменщицу. — Эй, просыпайся! — толкнула она Правую.

— Что, уже обед? — не открывая глаз, слабым голосом пробормотала та.

— Уже, уже, — ответила Средняя. — Хорош дрыхнуть. Примай караул.

— Сейча-ас… — Правая голова зевнула, потянулась и, открыв глаза, с недоумением уставилась на человека. Затем поспешно толкнула уже задремавшую Среднюю.

— Ну что там ещё? — недовольно пробормотала та.

— А… э… вроде мужик… — неуверенно сказала Правая. Когтистый палец указал на конника, который трясущимися руками пытался наложить стрелу на тетиву. — Откуда он взялся?

— Что? Где? — Средняя открыла-таки глаза. — Это ты зачем палец? Ах, это… Это сон.

— Сон?! Чей?