Онлайн книга «Королевский Крест»
— Ты облажался. — Дай мне возможность все поправить. Ради моих детей, Автандил, умоляю! Я все исправлю! Будь Гори рядом, Цвания упал бы на колени, целовал бы подметки хозяйских туфель, валялся бы в пыли. Но главарь был далеко, и Давиду оставалось лишь сжимать телефонную трубку и утирать платком мокрый лоб. — Автандил, ради детей! Ради матери! Умоляю, Автандил, дай шанс!! Ну, как тут не смягчиться? Окажись на месте Цвания чужак какой-нибудь, убил бы его Гори не задумываясь. Но соплеменники всегда получали возможность исправиться. Родная кровь, как ни крути. — Ты уже подписал бумаги? — Я не мог не подписать, меня бы не выпустили. — Зато мне сейчас было бы проще. — Автандил, — очень тихо сказал Цвания, — я хочу жить. — Я же сказал, что дам тебе шанс. — Гори помолчал. — Крылов и Ахметов равноправные партнеры? — Да. — Если я правильно понимаю людей, то тот из них, кто останется в живых, станет более сговорчив. — А как же Чемберлен? — А ты оставь в живых того, что поумнее. Того, кто побежит не к Чемберлену, а ко мне, понял? Тот, кого ты не тронешь, должен понимать, что, даже если Чемберлен начнет войну, ему лично это будет глубоко фиолетово. Понятно? — Понятно. — Тогда делай, сын овцы! — заорал Гори. Давид осторожно положил трубку, некоторое время смотрел на насквозь мокрый платок, швырнул его в корзину, вытер лоб рукавом и нажал на кнопку интеркома: — Какадзе, давай этих двух уродов! В кабинет осторожно вошли Чех и Зелински. — Можно? Если во время разговора с Гори на Цвания невозможно было смотреть без жалости, то теперь он резко преобразился: появилась уверенность в себе, губы кривила презрительная ухмылка, а в глазах загорелся нехороший огонек. Обещанное Автандилу исправление ситуации Давид решил начать с назначения виновных и их наказания. — Это мой кабинет. — Цвания повел перед собой рукой. — Это мое казино. Сюда приходят люди и приносят мне деньги. Я получаю прибыль. Я отвечаю за нее. А завтра сюда придет Никита Крылов и скажет, чтобы я убирался. Что «Изумруд» — его казино. И знаете что? Шулеры молчали. — Мне придется убраться, вашу м…!! Давид был мужчиной южных кровей, горячего нрава и потому никогда не носил с собой огнестрельное оружие — мало ли что, бывают ведь моменты, когда себя не помнишь. Зато рядом с креслом держал преподнесенную сотрудниками бейсбольную биту — выпускать пар на кресле, стене или… Тяжелая бита со свистом опустилась на столешницу, вдребезги разнеся клавиатуру и заставив подпрыгнуть Чеха и Зелински. — Сидеть!! Побледневшие шулеры вернулись в кресла. Подарочная дубинка подрагивала на столе с частотой дрожания рук Цвания. — Я хочу знать, ребята, как получилось, что я проиграл? Чех, сдававший карты в последней, решающей партии, побелел. — Давид, я… я не знаю, как Крылов выиграл… — Не знаешь? Ты, сучонок, не знаешь?! А что ты вообще знаешь?! Бита повторно врезалась в стол, перепуганный Зелински вжался в кресло, а вот Чех вскочил, за что тут же получил чувствительный тычок дубинкой в грудь. — Я сказал: сидеть! — Он не мог выиграть! Не мог!! — завопил Чех. — Я сдал, как мы договорились: Копытову четыре последовательные карты масти, вам и Крылову — по три. Вы сбросили две и прикупили девять и десять пик, так? — Так. — Копытову я сдал семерку червей. Мы ведь так и рассчитывали: у всех должны быть не самые сильные, но мощные комбинации, чтобы никто не спрыгнул. Так? — Так. — А Крылову я отправил пятерку и шестерку бубен. Пятерку!! — И когда же она стала валетом? — Да не могла она стать валетом! Я все старшие бубны перед переменой сбросил! Пару мгновений Цвания обдумывал слова Чеха. — Хочешь сказать, что Крылов катал у меня перед носом? — Никита играл честно, — осмелился подать голос Зелински. — Я следил за ним весь вечер — все чисто. И Копытов ни разу не передернул. — А с ним вы почему не разобрались? — поинтересовался Давид. — Этот уголовник едва нас не обыграл. Шулеры переглянулись. — Я впервые видел, чтобы человеку так везло, — осторожно ответил Зелински. — Мы ведь вначале не катали, играли, как положено, чтобы Крылов не почуял чего. Так я скажу: Копытова этого карты любят. Липнут к нему, как бабы к миллионерам. — Ему почти всегда нужные карты приходили, — подтвердил Чех. — Как это объяснить? — Не знаю. — Плохо, — подытожил Цвания. — Плохо, что не знаете. * * * Москва, Комсомольский проспект, 5 ноября, пятница, 21.12 Квадратный «Мерседес» вылетел из подземного гаража на бешеной скорости: Копыто так торопился уехать подальше от ищущего свой «Мазератти» вампира, что почти не убирал ногу с акселератора. Чудом избежав столкновений с несколькими автомобилями и нарушив добрую половину существующих правил дорожного движения, уйбуй в конце концов сумел развернуть джип в нужном направлении. — Убьем Харция! — Смерть концам!! — Он нас предал!!! Бойцы орали воинственные лозунги и клацали огнестрельным оружием. Но если карательная операция увлекла десятку, то сам уйбуй оставался суров, если не сказать — мрачен. Он чувствовал, что узнал далеко не все плохие новости сегодня, и машинально прибавлял скорость, стараясь не дать им догнать себя. Но что толку бежать? Остановиться пришлось неподалеку от пересечения с Садовым кольцом. Копыто прижал «Мерседес» к обочине, не дожидаясь приказа, выбрался из ставшего похожим на катафалк джипа — бойцы испуганно притихли, и уныло побрел к Сантьяге, стоящему рядом с футуристическим авто темно-синего цвета. «Ягуар XJ220» был виден издалека, и дикарь прекрасно понимал, по чью душу появилось здесь это купе. Ноги уйбуя подгибались. — Комиссар, это конец. Это проклятый Харций, вонючий ублюдок! Он подсунул мне артефакт, когда я спал! Я не знал, что нарушаю режим секретности! Я не… Копыто бубнил, не поднимая глаз. Он снял бандану, низко-низко опустил лысую голову и слышал только себя, только свое горе. Вот почему Сантьяге пришлось повторить вопрос дважды: |