Онлайн книга «Осквернитель»
Выиграть у такого в карты? Это не под силу даже Ловкачу! Кстати о нем… Я прищелкнул пальцами, привлекая внимание картежника, и указал на медленно шествовавшего через зал Ленивца. – Поговори с ним насчет вознаграждения. – Охолодись, Себастьян! – нахмурился Николас Лаурай. – С каких это пор ты здесь распоряжаешься? – Разве теперь это не мое заведение? Ты его только что проиграл в карты, не забыл? – Я взял со стола собственную расписку на шесть тысяч крон и поднес уголок листа к пламени свечи. – Так получилось, ничего не поделаешь. – Но как же так? – пролепетал Николас, которого при этом известии едва не хватил удар. – Не переживай. – Я похлопал его по щеке и пообещал: – Позже мы это обсудим. Ори и Гастон принялись сгружать со стола золото; я передал Ленивцу купчую на «Янтарную русалку» и вышел на крыльцо, где уже стоял чем-то озадаченный Хмурый. – Мы упустили пахартцев, – сообщил он. – Как так? – невольно вырвалось у меня. – Не знаю. Никто не видел, как они выходили на улицу, внутри их тоже нет. Я нахмурился, потом махнул рукой: – Бесы с ними! Никуда от нас не денутся. – Найдем, – подтвердил Хмурый. – Суетные шибко, таких одно удовольствие ловить. – Все, иди, – отпустил я его и вернулся в «Янтарную русалку» переговорить с теперь уже бывшим владельцем заведения. Многие денежные мешки захаживали сюда исключительно из-за близкого знакомства с Николасом, и терять такую клиентуру не хотелось. Да и связи с окрестными стражниками дорогого стоили. Как на грех, Лаурай понимал это не хуже меня, и разговор затянулся до самой ночи. В итоге столковались о причитающейся ему четверти всех доходов, и цифра эта совершенно не устроила ни его, ни меня. Мешок Костей обычно говорил, что «компромисс – это когда недовольными остаются обе стороны», и на компромиссы никогда не шел. Из-за своей ненасытности и погорел. Я не такой, я предпочитал с людьми договариваться. До определенных пределов, разумеется, до определенных пределов… Как бы то ни было, по рукам мы ударили, и я отправился домой. Посетители к этому времени давно разошлись; ночной персонал переворачивал стулья и готовился к уборке заведения. Полумрак, ведра с грязной водой, тяжелый алкогольный дух – и ни следа недавнего великолепия. Будто в другом мире очутился. Я вышел на крыльцо «Янтарной русалки», по-хозяйски огляделся и махнул рукой Ори, давая знак подогнать карету. Спустился по запорошенным снегом ступеням и вдруг краем глаза уловил некую странность. Слишком густую тень? Снежную пелену? Туман? Задумываться не стал, на чистом наитии крутнулся на месте и выставил перед собой трость. Железный наконечник замер у лица невесть откуда возникшей пахартской девки. – Верни золото, – потребовала наглая полукровка. Двое смуглых громил с обнаженными тесаками начали расходиться в стороны, намереваясь взять меня в клещи, но я лишь улыбнулся. – Какое еще золото? Вы все проиграли. – Верни деньги! – будто не услышала меня девка. – Либо выкладывай десять тысяч, либо поплатишься за то, что святоши схватили человека, коему покровительствовал сам Ашну Черный, восьмой из владык Неба! – Расписка вас, полагаю, не устроит? – ухмыльнулся я, недоумевая, почему медлят Ори и Гастон. Боковым зрением попытался различить хоть что-либо кроме тумана, но всю улицу заволокло непроглядной серой пеленой. Или туман заполонил мою голову? Ведьма! – Не играй со мной! – оскалилась язычница. – Мне ничего не стоит вырвать из тебя твою жалкую душонку! Ты просто прах под ногами Владык! Я сунул трость под левую подмышку и примирительно выставил перед собой раскрытые ладони. – Спокойно! Думаю, мы способны уладить это маленькое недоразумение как подобает цивилизованным людям, так? – Довольно игры в слова! Не тяни время! – И в мыслях не было ничего такого, просто предлагаю обсудить снижение суммы, скажем, до семи тысяч. Иначе я останусь в убытке, а это неприемлемо по ряду объективных причин… – проникновенно выдал я и как бы невзначай поймал взглядом взгляд пахартской ведьмы. Заточенные в душе бесы взвыли в беззвучном экстазе, я стремительно подался к остолбеневшей на миг девке и сразу отпрянул на безопасное расстояние. Отпрянул – а та беззвучно осела на мостовую. Затянувший улицу туман начал быстро рассеиваться; язычники вскинули тесаки, но ничего сделать не успели. – Стоять! – заорал я и махнул зажатым в руке шилом, с трехгранного клинка которого сорвалась и упала в снег одинокая капля крови. – Стоять или девке конец! Бугаи заколебались, подарив мне возможность окончательно сбить их с толку. – У вашей подружки пробита селезенка! – Я указал на зажимавшую проколотый живот девицу, лицо которой сравнялось цветом со свежевыпавшим снегом, и предупредил: – Лечебница Святой Милости через три квартала, не уложитесь в четверть часа, ей конец! У раненой язычницы вырвался протяжный стон, и я не преминул заверить громил: – А полезете, одного точно положу! Тогда вам далеко не уйти! И – сработало! Пахартцы подхватили девчонку на руки и поволокли к выходу из переулка! А миг спустя до меня донесся удивленный возглас. – Святые угодники! – охнул Ори. – Что за бесовщина?! Нас разделяло не больше дюжины шагов, но охранник озадаченно вертел головой по сторонам. – Мастер Себастьян! – завопил он. – Глаза протри, – с деланым безразличием посоветовал я, спрятав шило в чехол на поясе. – Мастер! – только сейчас заметил меня телохранитель и рявкнул: – Гастон, ты там уснул, что ли?! Беса в печень! Шевелись давай! Сидевший на козлах крепыш взмахнул вожжами и подогнал к нам карету. – Извините, мастер, – смутился Гастон. – Задремал, видно. Далеко за полночь, вот и сморило… – Ерунда, – отмахнулся я, встал на подножку и попросил: – Ори, как отвезете меня, езжайте в пахартский квартал, передайте Хмурому, чтобы навестил лечебницу Святой Милости. И, прежде чем девку под пирс спустить, пусть голову отрежет. Он поймет. – Хорошо, мастер, – кивнул телохранитель, ничем не выказав своего удивления столь необычным приказом. Забравшись в карету, я откинулся на спинку сиденья и несколько раз глубоко вздохнул, успокаивая сбившееся дыхание и дожидаясь, пока утихнет лихорадочное сердцебиение. Случившееся просто не укладывалось в голове. Последний раз на меня покушались шесть лет назад, и вдруг – это. На эдаком пустяке едва не погорел! |