Онлайн книга «Осквернитель»
Сплюнул заполнившую рот кровь, поднялся на ноги и уставился на бочку, которая скрывала за собой ход в катакомбы. Бочка оказалась отодвинута, потайная дверь – нараспашку. И сразу ясно стало, каким образом в дом проникли штурмовики. Дега! Вот сучонок! Надо было его собственными кишками удавить! Заставив себя позабыть про терзавшую тело боль, я сбежал в катакомбы и привалился к неровной стене на перекрестье двух ходов. Заметил отблески фонаря в одном из них и по колено в воде побрел в противоположном направлении. Дотла выгоревшая за время схватки скверна обернулась усталостью, ноги и руки дрожали, в голове стоял звон. Но это нормально – когда тебя бьют по голове, такое в порядке вещей. Куда больше пугала неправильность ситуации сама по себе. За последние годы я привык к определенному статусу, мне всегда было куда отступить, на кого положиться. А сейчас? Подручных вырезали, самого гонят, будто дикого зверя и всех перспектив – либо заживо сгнить в монастыре, либо сдохнуть на потеху толпе с петлей на шее. Бесов праздник! Я выругался, сообразил, что вслух разговариваю сам с собой, и замолчал. Уровень воды понемногу повышался и доходил теперь уже до середины бедра. В паре мест я проваливался по грудь, но продолжал брести, внимательно оглядывая стены в поисках знакомого прохода. Канализация Акраи – это целый город: не зная ориентиров, по катакомбам можно бродить не один день, но зато и отыскать там человека под силу разве что армейской бригаде. Только вот скрываться внизу от преследования – последнее дело. Слишком сыро и холодно. Не отыщут, сам заживо сгниешь. Некоторые и сгнивали. Заблудиться-то проще простого… Но тут на глаза попалась сломанная решетка, и я с облегчением перевел дух. Начал подниматься по лестнице и быстро отступил к стене, заслышав чьи-то шаги. Пустое – вот уже мелькнул оранжевый отблеск, и, прежде чем удалось отыскать хоть какое-то укрытие, меня высветил яркий фонарь. – Хмурый! – выдохнул я, разглядев поднявшего его над головой человека. – Что случилось?! – охнул головорез. – Надо убираться отсюда, – заковылял я к нему. – Нас накрыли. Идем! – Но как? – Зашли через катакомбы. – Гадство! – выругался Хмурый и без неуместных сейчас расспросов поспешил вслед за мной. Еще бы не поспешил! Пусть Акулья пасть тот еще гадюшник, но, если стражникам хватит ума блокировать ближайшие спуски в канализацию, наверх придется выбираться совсем уж окольными путями. – Ты как здесь очутился? – обернулся я к головорезу. – На пути из дворца местные перехватили, сказали, что дом обложили, – сообщил Хмурый. – Ждал-ждал вас на условном месте, не дождался и решил проверить. – А местные не сказали, кто нас прижал? – спросил я тогда. – У штурмовиков какие-то банты фиолетовые на руках повязаны были. А кто такие – непонятно. – Не фиолетовые, – поправил меня головорез, – пурпурные. Пурпурные! Щелк! И будто мозаика сложилась. Драгарнские чернокнижники и Марк Бонифаций Тарнье, армейская разведка нашего закатного соседа и продажные стильгские вельможи, шпионаж и торговля дурманом с острова Дивный. А еще похищение проклятых клинков и таинственная ложа, в которую был вхож Карл Готье. Рассыпанные фрагменты сложились воедино, и в голове всплыло имя герцога Арно, внучатого племянника его величества, бывшего предводителя канувшего в лету «Червонного клуба», создателя Пурпурной палаты. Неужели именно герцог Арно заинтересован в появлении на свет Осквернителя? Но зачем ему это? Или его просто использует некий закулисный кукловод? – Себастьян, стой! – придержал меня Хмурый, первым высунулся из лаза и огляделся. – Идем! – протянул он руку, помогая выбраться наружу. Мы пересекли глухой замусоренный дворик, вышли в темный переулок, и головорез распахнул дверцу загнанной в подворотню кареты. – Быстрее, Себастьян! – вновь поторопил головорез. Я заскочил внутрь и с удивлением уставился на дожидавшегося там меня человека. – Ты что здесь делаешь?! – Фи, ну и воняет от тебя, рыжий, – скривился Джек Пратт и демонстративно зажал двумя пальчиками нос. – Едем отсюда! – скомандовал Хмурый кучеру, и тут же меж домов прокатился короткий отзвук служебного свистка. Головорез захлопнул дверцу и уселся рядом со мной; я стянул промокшие сапоги и принялся избавляться от грязной одежды. – Что ты здесь делаешь? – вновь спросил у Джека и достал из дорожного ящика бутылку, на дне которой плескались остатки полынной настойки. Пить не стал, отдал ее приятелю и попросил: – Обработай порез. – Да у тебя все затянулось уже, – ответил Пратт, но просьбу тем не менее выполнил, и спину обожгло огнем. – А здесь я, друг мой, рискую собственной задницей. И заметь – рискую только лишь из-за хорошего отношения к тебе. – Ухо принес? – Как я мог тебе отказать? – Да кто тебя знает? Я открыл ящик с запасной одеждой, натянул штаны и рубаху свободного покроя, а вместо сапог, в которых так и хлюпала вода, прочные солдатские ботинки с подбитыми железом мысками. Прополоскал настойкой рот, сплюнул в приоткрытую дверцу и спросил: – Что происходит, Джек? – Ты в заднице, Себастьян. – А помимо этого? – Ты в заднице, друг мой, – вздохнул Пратт и очень четко добавил: – В зад-ни-це! И это все, что должно тебя волновать. – Поясни. Джек откинулся на спинку и невесело усмехнулся: – Ты теперь у нас государственный преступник, враг Короны. Задумал со свету его величество сжить. Верхушку столичной Стражи в полном составе отправили в отставку, остальным негласно объявили, что в случае твоей поимки старые грешки никому припоминать не будут. Так что половина стражников ищет тебя, чтобы выслужиться, а половина, чтобы прирезать по-тихому, пока не начал говорить. – И Пратт постучал ладонью по сиденью: – Эта карета, кстати, проходит по всем ориентировкам. Я вопросительно глянул на Хмурого, тот кивнул. – Честно говоря, мне бы и самому стоило тебя прирезать, – задумчиво протянул рыжий пройдоха, – но мы же друзья! Это святое! – Джек, я тебя умоляю! – поморщился я. – Откуда этот похоронный тон? В Норвейме меня гонял Святой сыск, в Драгарне – ночная гвардия, про Ланс даже вспоминать не хочу, и тем не менее я сейчас здесь с тобой, а не с ними в Бездне. – Тогда тебе было куда бежать. – Мне и сейчас есть куда бежать, – ответил я и протянул руку: – Ухо. Пратт вложил в мою ладонь серебряную шкатулку и спросил: |