Онлайн книга «Ночная смена. Остров живых»
|
Крокодил тем временем подходит со жменей всякого барахла, вытащенного из карманов покойного охранника. Саша брезгливо морщит нос. Саперы уходят в палатку, но очень скоро выкатываются оба оттуда и не долго думая угоняют БТР. Тот, который Руль, успевает махнуть с брони, дескать, обходитесь пока без нас. Наверное, нашли, что искали. – Счастливые люди, – меланхолично замечает братец. – Так мы тож счастливые, – возражаю я, просто чтоб не уснуть. – С одной стороны, несомненно, – так же меланхолично соглашается младшенький. – А с другой? – С другой… нет. Конечно, нам остолбененно повезло, что в самом начале остались живы. Упредить успели, кого могли, тебе люди хорошие сразу попались, мне тоже. Если б не Миха, я б, может, и умом тронулся. А у Михи психика – железобетон марки 600. Родители наши – в глухомани, надеюсь, живы. Так вот глянешь на то, что в этом лагере творилось, особенно это понимаешь. – Так в чем дело? – В этом. Во всем этом. Какой везухой это назвать можно? Корапь-то потонул, а то, что нам повезло в шлюпке оказаться… Еще неизвестно, как оно окажется. Братец и впрямь выглядит понурым. – Да брось. Сказку Гайдара читал? Про горячий камень? – А что, Гайдар еще и сказки писал? – удивляется Саша. Ну да, он же молодой совсем, не того Гайдара помнит. – Не, речь про его дедушку. Так вот у него есть сказочка. Типа вот лежит валун – на ощупь горячий. И мальчику становится известно, что если его раздолбать, то жизнь снова проживешь. Ну мальчик идет к герою-революционеру, типа: дедушко, вот иди разломай камень, а то ты вот и без руки, и без ноги, и без глаза, и без зубов – а так жизнь проживешь заново. – И что революционер? – Не, говорит, на фиг мне это: чтоб опять и ногу оторвало, и руку отрубили, и зубы повышибали… – Э, как всегда заковыристо… Проще-то, что хотел сказать? – иронизирует братец. – Проще? Ну вот с дедами нашими ты хотел бы временем проживания поменяться? Чтоб три войны, да коллективизация, да индустриализация? Или с отцом – охота поменяться временем проживания? Чтоб опять же пара войн, да блокада, да голод, да потом работа на износ на благо страны – и в итоге оказывается, что работал на страну, а присвоили себе все это сотня шустрых прохвостов? К фигам. Мне мое время нравится больше. Хотя и такое – оно нам досталось. Вот и нихьт ин ди гроссе фамилие клювен клац-клац [5] . – Ладно. Залез на своего конька. А я вот хочу рыбу половить да в баньке попариться, – потягивается братец, словно большой котяра. – Ну. Скоро уже народ просыпаться начнет – взопреем мигом. Токо так пропотеть – в минутку. – Это да. Часа два – и начнется… – О, личный его императорского высочества принца Фернуапа Тридцать Девятого четырех золотых знамен и золоченого бунчука с хвостом и брякалкой именной бронеход «Гордый Варан», – говорит Саша при виде нашего бэтээра, волочащего за собой другую железяку. Совершенно неожиданно первым с командирской машины прыгает Демидов – вот уж кого меньше всего ожидал тут видеть, так это нашего воспитанника из беспризорников. – Ты-то откуда? – удивляюсь я визитеру. – А я с пополнением! – горделиво заявляет Демидов. – Что, Дарья тебя отпустила? – Ну… почти… – Гляньте, а он с винтовкой! И действительно, на плече у Демидова – малопулька. Вид у него забавный: с одной стороны, вроде как побаивается, а с другой – как бы и самолюбованием занимается. Гордится мальчишка собой, явно. – Вот сейчас Андрюха вставит тебе фитиля. – Не. Он одобрил. Только звание такое присвоил, что не пойму, – говорит Демидов. – Это какое? – Гаврос. Это что ваще? Че-то на Барбоса типа? – подозрительно уточняет воспитанник. – Гаврос, – удивляется Саша. – Греческое что-то? До моей головы наконец доходит. – Да не Гаврос. Гаврош наверно? – Да, точно – Гаврош. Это собака? – Не, это пацан такой был, беспризорник. Когда в городе Париже пошли уличные бои, воевал как зверь. Так что все в порядке – почетное погоняло. Ну то есть звание. – А, ну тогда ладно. – Бывшая «надежда группы» успокаивается, видно, опасался попасть снова в глупое положение. А так не стыдно – свой брат, пацан такой кульный… Шум в ушах все-таки сильно мешает. Надо ж, как меня этот чертов наркоман уделал. С другой стороны, неудивительно. Ради кайфа нарк пойдет на любое преступление, ему и себя не жаль. Что забавно, я ж своими глазами видел два эксперимента, после которых словечко «кайф» стало для меня синонимом слова «смерть». Известно, что у любого живого существа самое главное – это его жизнь. Но не всегда. Я-то прекрасно помню те довольно интересные эксперименты по поводу приоритетов. Антураж – клетка с полом, по которому проведен ток. Когда крыса идет по полу, ее бьет током. Ток можно регулировать вплоть до смертельного уровня. Есть два безопасных островка – на торцах клетки, там током не бьет. Крыса располагается на одном конце, а на другом размещается что-то важное для крысы. Еда. Крыса идет к еде, и ее шарашит током. В конце концов при повышении силы тока крыса предпочитает сдохнуть от голода, но не получать разрядов. Вода. Тут силу тока надо увеличивать – от жажды крыса помирать соглашается только под более сильными разрядами. Потому как без воды крыса живет не дольше суток, обмен веществ у нее ураганный. Детеныши. К своим новородкам крыса-мама прет, невзирая на любой ток. Плевать ей на ток, когда голодные детеныши пищат. Как пишут в романах, «только смерть могла остановить ее». Понятно с приоритетами? Так вот, оказывается, что если сочетать этот эксперимент с известным вживлением в мозг, а точнее, в центр удовольствия электродов – крыса давит на клавишу и получает кайф, то такой кайфующей крысе похрену и еда, и питье, и детеныши. Ее ничего, кроме собственного кайфа, не интересует, и кайфует она аккурат до смерти, которая из-за пропажи интереса к жратве и питью наступает через сутки… Вот я и вижу, что нам старательно вколачивают, что самое главное в жизни – это кайф… Крыса с детенышами и клавишей так перед глазами и стоит. Вроде бы становится светлее. Или из-за фонарей на технике? И вроде бы уже глаз различает, что техника – зеленого цвета и даже детальки всякие. Или все же фары? Народу становится еще больше – начвор обратно приехал. Первым делом они сцепились с Ильясом. То нашему командиру не понравилось, что саперы утрюхали на коробочке, то что начвор увел самую мощную нашу единицу. А тут начвор нагло налагает лапу на большую часть благоприобретенной нами техники. Этого Ильяс вынести не может. |