Книга Алое и зеленое, страница 44. Автор книги Айрис Мердок

— Вот и чудесно, что приехал. Сейчас подадут чай. Я как раз тебя поджидала. А где Франсис?

— Она не смогла выбраться. Просила ее извинить.

— Какая жалость! Одну секунду, сейчас я потороплю там с чаем.

Эндрю подошел к окну и приник к нему лбом. С этой стороны дома шла узкая полоса, вымощенная неровными каменными плитами и вся затянутая пушистой паутиной длинного желтого мха, а из трещин между плитами буйно росли мелкие голубые цветочки. Дальше был загон, в котором паслась гнедая лошадь, а еще дальше — снова стена неподвижных деревьев, каждый листок отчетливо виден в мрачноватом, точно театральном, освещении.

— Ты, я вижу, любуешься моими подснежниками. Правда, они душечки? Голубее их ничего нет на свете. Вот бы мне такие глаза! Как ты сюда добрался?

На Милли было пышное платье из какой-то чешуйчатой лиловатой материи, казавшейся мокрой, с черным поясом и большим черным шелковым воротником, точно срезанным с одеяния монахини. Ее полное красивое лицо улыбалось как-то слишком старательно, и у Эндрю мелькнула мысль, что она только что плакала.

В ответ на ее вопрос он, теперь уже не только страдая, но и дуясь, сказал:

— На велосипеде.

— На велосипеде? По горной дороге? Да ты герой… Вот спасибо, Моди, подкатите столик сюда и, пожалуйста, подбросьте в камин торфа. Тебе индийского или китайского, Эндрю?

— Индийского.

— Ты бы взял напрокат лошадь, доехал бы вдвое быстрее, и верховая дорога через Гленкри очень живописная.

— Я не люблю лошадей.

— Что-о? — Почему-то эта новость очень развеселила Милли. — Ой, не могу, ты прелесть. А еще кавалерийский офицер! Надеюсь, ты хранишь это в тайне. Впрочем, я тебе, конечно, не верю. Мне теперь особенно хочется посмотреть, каков ты в седле. Ты приезжай сюда почаще, вместе покатаемся. У меня есть для тебя замечательная лошадь, зовется Оуэн Роу, езди на ней сколько хочешь.

— К сожалению, я очень скоро уезжаю в Лонгфорд, тетя Миллисент.

— Опять «тетя Миллисент»! Помнится, ты с сегодняшнего дня должен был называть меня Милли. Ужасно жаль, что Франсис не приехала, могли бы начать вместе. Верно, Эндрю? Ну, отвечай: «Да, Милли».

— Да, Милли.

— Вот так-то лучше. Ну-ну, значит, держишь путь в Лонгфорд? Пришло время послужить королю и отечеству? Как называется твой полк, я все забываю?

— Конный Короля Эдуарда.

— Полк хоть куда. И как тебе идет военная форма, особенно сапоги. Я уверена, что ты отличишься. Попробуй лимонного пирога, это Моди пекла. О Господи, сейчас опять польет, ну и страна! Слышишь, поползни пищат? Кви, кви, кви. Они всегда так пищат перед самым дождем. А может быть, просто воздух тогда чище, вот их и слышно. Они вьют гнезда в старой стене, я тебе потом покажу. Ты, конечно, будешь у меня обедать и переночуешь?

— Нет, тетя Миллисент, мне сегодня нужно домой.

— Ну да, понятно, возвращайся к своей Франсис. Но всякий раз, как ты назовешь меня «тетя Миллисент», я буду тебя наказывать. Правда, шлепать тебя уже нельзя, великоват стал. Тебе сколько лет, мальчик?

— Двадцать один.

— Счастливец. Мне бы столько. Надо сказать, что вид у тебя вполне взрослый, а усы так просто неотразимые. Посижу-ка я с тобой рядом.

Милли ногой откатила в сторону столик с чаем и плюхнулась на диван рядом с Эндрю.

Эндрю слегка отодвинулся. Он полез в карман за платком, чтобы вытереть пальцы после лимонного пирога. Вслед за платком из кармана показалось и упало на ковер кольцо с рубином и бриллиантами.

Заметив это, Милли быстрым движением подняла кольцо, тотчас надела его на палец и, любуясь, стала поворачивать во все стороны.

— Очаровательное колечко! И как раз мне впору. Но это, конечно, обручальное кольцо для Франсис. Как романтично! Его еще никто не видел, я первая? Но зачем ты, глупыш, таскаешь его просто в кармане? Так и потерять недолго. Разве у тебя нет для него футлярчика?

Эндрю начал:

— Футлярчик у меня есть… — и запнулся. Голос его не слушался, и он чувствовал, что если скажет еще хоть слово, то захрипит, а потом расплачется. Он сидел молча, оцепенев, уставясь глазами в ковер.

Через некоторое время он почувствовал, что Милли коснулась его плеча.

— Что-то случилось? Что-то неладно?

Он кивнул.

— Очень неладно?

Он кивнул.

— О Господи. Она тебе отказала.

— Да. — Он закрыл ладонью глаза, внезапно наполнившиеся слезами. Милли рядом с ним уже не было — она рывком встала и отошла к окну.

— Почему? — спросила она. — Почему?

— А почему бы и нет? — сказал Эндрю, вытирая слезы платком. — Если мы всю жизнь считались помолвленными, это еще не значит… вернее, в этом, пожалуй, и дело. Мы были слишком близко знакомы. Она говорит, что мы были как брат и сестра.

— Брат и сестра? — Милли коротко рассмеялась. — А ты не думаешь, что есть какая-то особая причина? Может быть, тут замешан ее отец?

— Нет. Кристофер всегда этого хотел.

— Может, она еще передумает.

— Нет, не передумает. Поэтому я и хочу уехать как можно скорее.

— Мама твоя, наверно, в отчаянии.

— Она еще не знает. Франсис просила пока никому не говорить, она хочет сначала подготовить Кристофера.

— А-а… Ну, не тревожься, я-то буду молчать. Это я умею. Но как же мне не стыдно так тебя расспрашивать! Господи, ребенок плачет! Давай-ка лучше выпьем хересу, а? Тебе это будет полезно. Да и мне, пожалуй, тоже.

А Эндрю торопливые расспросы Милли как будто помогли. Ему стало чуть легче. Он потягивал херес и понемногу согревался, оживал.

Милли опять подсела к нему и взяла его за руку.

— Черт знает, до чего ты похож на моего брата, на своего отца. Ты любил покойного Генри?

— Конечно.

— Это хорошо. Сейчас не все дети любят своих родителей. Я-то очень его любила. Так-так, значит, это все-таки будет не Франсис! Но ты не горюй. Ты молод и до противности красив. Только не вешай голову и можешь выбирать любую красотку — хочешь в Англии, хочешь в Ирландии. Я тебе помогу советом.

Эндрю покачал головой. Он устало глядел на камин, на бледные языки огня от горящего торфа.

— Нет. У меня больше ничего не будет. И вообще я умру молодым. Почему-то мысль эта его подбадривала.

— Этот выход всегда в запасе, так? Чепуха! Я уже предвкушаю, как буду учить твоих детей ездить верхом.

— Мне кажется, я не мог бы жениться ни на ком, кроме Франсис. Может, я просто не гожусь для женитьбы.

— Мальчик мой, ты только посмотри в зеркало! Вот разве что ты этого боишься… У тебя когда-нибудь была женщина?