Онлайн книга «Кольцо странника»
Сколь ни ожидали бурю – обрушилась она все равно внезапно. Во мгновение ока сгустилась такая тьма, которой и по ночам-то нечасто бывает – там хоть луна и звездочки светят, а тут ничего. – Словно света конец... – высказался кто-то дрожащим голосом, и, видно, прибавил еще что-то, но уж было не разобрать. Ледяной поток дождя захлестнул лодии, все звуки потонули за его шумом. Ни рыданий, ни молитв невозможно было услышать – озираясь, Всеслав различал при синеватых вспышках молний искаженные лица спутников, глаза, полные слез и ужаса, рты, распяленные в беззвучном крике. И сам, верно, что-то кричал, и сам себя не слышал... – Молитесь, христиане! – голос кормчего на мгновение покрыл бурю, раздался, как колокол в ночи. Всеслав услышал его и начал молиться – истово, горячо. Но странно – он вовсе не испытывал страха. Бока лодьи трещали под ударами могучих волн. Казалось – чудовищные морские звери, о которых Всеслав так много слышал от мореходов, покинули враз свои логова в неведомых зеленых глубинах и порешили между собой непременно сжить со света эту жалкую горстку людишек, трясущихся от страха и холода в ореховой скорлупке. Это было последнее, что успел помыслить Всеслав, а потом все смешалось – небо и земля, вода и воздух... Волны играючи перевернули лодью. Всеслав, почуяв себя в воде, ужаснулся было, в попытке удержаться за что-то начал бить руками и ногами, и вдруг понял, что плывет, хоть до этого не плавал ни разу в жизни – все как-то не доводилось. Всеслав видел, как тонули его спутники – кто камнем шел на дно, не пытаясь сопротивляться своей горькой, как морская вода, судьбе, кто барахтался из последних сил, цепляясь костенеющими пальцами за обломки лодии... Всеслав пытался помочь хоть кому-нибудь, но быстро понял – не выйдет тут ничего, и товарища не спасешь и сам наверняка погибнешь. Обезумевшие люди не опирались на подставленное плечо, а цеплялись за него со всей дури, заталкивали спасающего под воду... Всеслав оставил свои попытки и стал оглядываться – нельзя ли зацепиться за что-нибудь? Руки, непривычные к плаванию, ломило, ноги, казалось, вот-вот зайдутся судорогой от холода. Одежда намокла и тоже тянула вниз. Всеслав попытался освободиться хотя бы от сапог, но и этого сделать не смог, сноровки не хватило. Зато отыскал себе все ж соломинку не соломинку, а немалую доску, уцепился за нее, перекрестился, и поручил свою душу Господу... ... Все тело ломало, саднило, жгло, но через тяжкое забытье почуяв боль, Всеслав обрадовался – значит, жив! В раю бы поди так не болело, а в аду придумали б что похуже. Следующее, что почуял Всеслав – запах дыма, свежеиспеченного хлеба, запах жилья. Словно помаленьку отходил от тяжкого сна – услышал шаги рядом, тихую речь, понял, что лежит на мягком, и решил открыть глаза, а может, и голос подать, если получится. – Батюшки, очнулся! – раздалось рядом, и над Всеславом склонилось лицо старика. – А мы уж и не чаяли тебя, соколика, в живых увидеть. – Где... я... – с трудом вымолвил Всеслав. – Да ты не говори, не говори, не трудись пока. Ты еще слабый совсем, бедолага. На острове ты, мы тебя из моря-окияна выловили. Чисто утопленник был, только в досточку вцепился – не оторвать. Кабы Всеслав в силах теперь был – засмеялся бы. Живуч он, живуч, что и говорить! Бывало ли с кем такое, чтоб из моря выловили, как дельфина какого! Тут-то вроде бы и погибель принять – так нет, не вышел, значит, его жребий... Устав от этих дум, Всеслав снова заснул, не сумев даже поблагодарить доброго старика, а проснулся от прикосновения солнечного луча к лицу. Силы в теле прибыло, со вчерашним не сравнить. Приподнялся на локтях, огляделся – куда на сей раз завела святая волюшка? Чистая изба, земляной пол устлан душистыми травами. У стен лавки, устланные шкурами, прялка, рядом – ворох начесанной шерсти. Топится печка из красной глины, и тихо бурлит в глиняном горшочке какое-то варево. Сам Всеслав лежит на кошме, мягкой волчьей шкурой прикрыт заботливо. Кто ж здесь хозяин, где вчерашний старик? Словно сама собой, тихонько открылась дверь. Всеслав неизвестно отчего зажмурился, словно затаиться хотел, но сам себе усмехнулся и открыл глаза. Над ним стояла женщина – да нет, девушка, молоденькая совсем. – Проснулся? Вот и хорошо, – сказала тихонько. – Есть хочешь? Всеслав только закивал головой – губы словно спеклись. Девушка улыбнулась ему ласково, захлопотала у печи. Всеслав краем глаза смотрел на нее. Редко где можно встретить такую красоту! Хоть и живет в простой избе, а ровно княжна – стройна, белолица, золотая коса в руку толщиной лежит на узких плечах. И принаряжена, ровно на праздник: жемчужные бусы на шее, на голове кокошник поблескивает золотыми нитями, разноцветными камешками. Сарафан синий, приметил Всеслав, – под цвет глаз, синих, как небо, обрамленных пушистыми золотистыми ресницами... Девушка приметила на себе взгляд молодца, посмотрела на него, улыбнулась ласково. – Как прикажешь звать-величать себя, витязь? – спросила. – Всеслав я. А тебя как зовут, хозяюшка? – Лада, – коротко ответила девушка, сноровисто собирая на стол. – Имя-то какое милое, – тихо сказал Всеслав, откидываясь на изголовье. – Имя как имя, – пожала плечами лада. – Вставай, Всеслав, трапеза тебе готова. Помочь тебе? Всеслав махнул рукой, отказался от подмоги, да пожалел – ноги словно тряпичные, не держат тяжелого тела, голова кружится. Чуть не повалился, да Лада подоспела, подставила плечико и бережливо довела до стола, усадила. Всеслав сквозь зубы застонал от стыда – вот до чего дошел, без помощи подняться не может! – Не серчай, витязь, – ласково шепнула девушка, приметив смущение его. – Бывает всяко. Ешь досыта, не обижай меня. Что на столе есть – все тебе и съесть. Мудрено это было б, если бы даже за стол целая дружина уселась! В жире пареная каша исходила вкусным паром, подрумяненная оленья боковина дразнила Всеславов молодой голод. Были тут и пироги с разными начинками, и печеная рыба, и холодный, хмельной мед. Ладе, видать, нравилось, как подналег витязь на еду – подкладывала ему лучшие куски, подливала медовухи, смотрела – точно любовалась. Наконец Всеслав насытился. Встал из-за стола – сил-то сразу прибыло, поклонился хозяйке. – Спасибо тебе, девица, за хлеб, за соль... – поднял руку для знамения крестного, огляделся, но нигде не приметил образа и, растерявшись совсем, перекрестился на Ладу. Она рассмеялась, и Всеслав улыбнулся тоже. – Что-то у вас нигде святого образа не видно? – спросил он словно невзначай. – Мы старой веры, – со вздохом сказала Лада, мигом оборвав свой смех – словно серебряный бубенец, звякнув, упал в траву. – Язычники, что ли? – насторожился Всеслав. – Угадал, витязь, – Лада принялась убирать со стола. – Что насупился? Не бойся, у себя силком не держим. Поправишься – и иди своей дорогой. |