Онлайн книга «Джейн Эйр. Рождество в Индии»
— Джон, — прошептала я, — да… это случилось здесь… И теперь я упаковала все вещи… Я обанкротилась, Джон… И была вынуждена просто просить у них деньги. Я ходила к губернатору… Джон взял меня за плечи и прижал к себе. Глубокая складка перерезала его высокий лоб. — Я помогу тебе, Джен, — сказал он. — И тогда ты оставишь меня рядом с собой? — я горько улыбнулась в ответ на его слова. — Нет, Джон, я хочу стоить хоть чего-то сейчас… — Что же ты будешь делать? — После того как я уеду отсюда, я поеду в Лондон, а оттуда — в дом, где когда-то жила со своими сестрами… Меня там никто не ждет, Джон. Он, поджав ноги, сел рядом со мной, на пол. Мы долго сидели молча среди упакованных и приготовленных к отправке вещей. — Это все из-за меня, да? — спросил Джон. — Я хотел бы ехать с тобой тоже… в Англию… Я могу поехать с тобой туда? Слова его прозвучали словно из какого-то давно забытого сна. — А ты разве не уезжаешь? — спросила я. Джон задумался. — У меня есть кое-какие дела на завтра… но я вернусь… очень быстро, хорошо? — Конечно, — откликнулась я глубоким вздохом. Слова потеряли силу, они делались мягкими, расплывчатыми, точно горячий воск. Я зажгла свечи и подошла к окну. Тянуло речной сыростью и прохладой. Перекликались одинокие птицы. Джон поставил пластинку на граммофон и, не прикасаясь ко мне, остановился возле окна. — Знаешь, — сказала я, — когда мне становится плохо и я не могу продолжать своих дел, я пытаюсь улучшить свое настроение… Я вспоминаю тот лагерь на реке, когда мы были с тобой. И Марка… И в первый раз, когда мы танцевали… Как все это было хорошо! А когда мне становится совсем плохо, я думаю еще об одном моменте… И тогда я могу перенести все… Ты понимаешь меня? — Да. — Потанцуй со мной, Джон. Мне так жаль, что я не смогла сказать тебе слов, которых ты ждал от меня… Вот эти слова… Вот эти неродившиеся дети… вот их трупики… схорони их: возьми меня на руки и покажи мне все — сверху. С тобой мне будет не страшно и хорошо… Мы танцевали возле приготовленных чемоданов, среди сложенных книг, картин, набросков, чистых листов, недописанных писем… Так начинался мой последний рассвет в Индии. Когда-то у меня там была ферма… Все приготовления к моему отъезду были закончены. Чемоданы упакованы, запертые, увязанные, стояли они вдоль стены в моей комнате. Странное тяжелое предчувствие томило меня. Какая-то неотвязная мысль, значение которой я не могла себе объяснить, стучалась в сердце. Джон уехал по каким-то неотложным делам. А я ожидала его. Не в силах бороться со своими тревожными предчувствиями, я вышла на веранду и пошла по дорожке в сад. Внезапный резкий порыв ветра принес с реки первые дождевые капли… Деревья затрепетали и склонились в одну сторону. Облака, неожиданно выскользнув из-за вершины горы, помчались по небу… Необъяснимая тревога сжимала мое сердце… Мне показалось, что я уже нахожусь в Англии, что вся моя любовь под солнцем удивительной страны — не более чем долгий прекрасный сон, сказка, рассказанная в ночь перед Рождеством. Я посмотрела на небо. В этот час оно показалось мне изумрудно-зловещим. Я присела на скамью между деревьями и мыслями обратилась к Господу. Чьи-то торопливые шаги прозвучали в другом конце аллеи. — Джен! Я не поверила своим глазам. Прямо передо мной стоял Эдвард Рочестер. Глаза у него были не такие, как обычно. Дикое пламя сверкало в их глубине. Мне стало страшно и холодно. — Что угодно тебе? — спросила я. Страшная, жуткая мысль вползла в мое сердце. — Сегодня ветренно, Джен, тебе не стоило сидеть так долго на воздухе, — проговорил мистер Рочестер каким-то чужим бесцветным голосом. — Что случилось? — почти вскрикнула я, вглядываясь в его перекошенное серое лицо. Это было лицо не просто старого человека. Я видела перед собой лицо грешника, совершившего самое страшное преступление на свете. Внезапный порыв ветра сбросил на землю несколько алых цветов. — Джон погиб, — наконец сказал мистер Рочестер, почти не открывая рта. Эти слова я услышала и договорила за него сердцем. — Как погиб? — прошептала я, хотя в глубине своей души уже знала — как. Мистер Рочестер опустил глаза. — Он умер так же глупо, как жил, Джен… Он был очень весел перед смертью… Он стоял на высоком горном утесе и смотрел сверху на реку… После землетрясения на реке, Джен, образовались огромные водовороты… Он заметил у берега нескольких ягнят, которые жалобно блеяли, ну, просто, как дети, бурлящим течением их сносило все дальше и дальше… Какое-то мгновение Джон наблюдал эту картину, а в следующую минуту он был уже в воде, сражаясь с разбушевавшейся стихией и делая безнадежные попытки спасти ягнят. Выбраться на берег ему не удалось… Я тоже не смог помочь ему, Джен… Вот такая глупая безрассудная смерть… Мистер Рочестер пытался сказать что-то еще, но слова его потеряли для меня смысл. Я стояла перед ним, ошеломленная, надломленная ветром, как в забытьи. Тело мое горело, раскачивалось из стороны в сторону. — Ну, что ему были эти ягнята? — говорил мистер Рочестер. — Какой во всем этом смысл? Он всегда был неизвестно кем — не христианином, не индусом, не мусульманином… Так все говорят… — Почему прислали сюда именно тебя? — проговорила я. — Я подумал, Джен, что мой долг — сообщить тебе. Помочь тебе. — Уйди, Эдвард, — прошептала я. — Или я убью тебя так же, как ты убил Джона. По лицу мистера Рочестера скользнула ухмылка. — Я уйду, Джен… Ты сейчас не в себе… Он быстрыми шагами скрылся среди шумящей листвы. Больше я его никогда не видела. Джона похоронили на том высоком холме, из-за которого поднималось солнце. Внизу несла свои быстрые воды река, на берегу гнездились стаи белых и розовых лебедей. Здесь же, на холме, прочел священник над его гробом молитву, никто не плакал по умершему… Никакой печали не чувствовалось вокруг. Я смотрела на лежащего Джона. Лицо его было так же прекрасно, как и раньше. Лишь легкий кровяной развод темнел у него на груди. — Пропустите меня, — спокойно произнесла я. Все смолкли и отступили. — Вы говорите, — тихо сказала я, уловив обрывок чьего-то разговора, — что этот человек — самоубийца? Что он бросился со скалы? О нет, он не самоубийца, и пусть тот, кто его убил, не думает, что его дикая месть удалась… Нет, Джон будет жить, жить, как и жил, потому что душа его бессмертна… Я это знаю. |