Онлайн книга «Связанные любовью»
— Это здесь ни при чем. Если бы только он не был герцогом Хантли, а она дочерью княгини Марии. Если бы они были просто мужчиной и женщиной, без обязательств перед семьями. Как легко было бы ей влюбиться в него. — Стефан, — прошептала она, — отпустите меня. — Никогда, — с ледяной уверенностью ответил он. — Вы — моя. — Я начинаю думать, что по-настоящему сумасшедший не он, а вы. — Очень даже может быть. — Он поймал ее настороженный взгляд. — И все же почему вы так спешите вернуться в Санкт-Петербург? Софья демонстративно вздохнула — нет, таких упрямцев ей еще не встречалось. Слушает ли он вообще, что ему говорят? Да и стоит ли с ним спорить? Только головную боль заработаешь да щелчок по собственной гордости. — Когда сэр Чарльз увез меня с постоялого двора, мне пришлось оставить там свои вещи, — бросила она раздраженно. На его лице появилось какое-то странное выражение. — Они так важны для вас? — Да. Я спрятала письма под подкладку баула. Он застыл с открытым ртом, как будто она застала его врасплох. Маленькая, но все же победа. — Ловко. — Какое там ловко. — Она состроила скорбную гримасу. — Да, мне удалось уберечь письма от сэра Чарльза, но мне не на что вернуться на тот постоялый двор, а если б я даже и смогла, то кто знает, что сталось с моими вещами. Их могли растащить слуги. Их мог забрать любой. Его губы расползлись вдруг в неожиданной улыбке. — Нет, не любой. У нее перехватило дух. Неужели?.. — Так вы… — Да. Я забрал все ваши вещи. Она растерянно посмотрела на него. — Но как вы узнали, что я была там? Он покачал головой: — Я же говорил, Софья, от меня ничего утаить нельзя. — Как бы мне хотелось доказать, что вы не правы, — пробормотала она. Он медленно погладил ее по руке: — Вы могли бы проявить большую благодарность в отношении человека, спасшего ваши драгоценные письма. — Я, конечно, ценю ваше… Не дождавшись, пока она закончит, Стефан подался вперед и накрыл ее губы восхитительно сладким, чарующим и волнующим поцелуем. — Предпочитаю благодарность более осязаемую, — прошептал он, продолжая ласкать ее руки, плечи и шею. Добравшись до повязки, пальцы остановились. Горячее дыхание — но уже не страсти, а ярости — опалило ей щеку. — Если сэр Чарльз еще не умер, клянусь, я задушу этого подонка своими руками. — Любой, кто это сделает, окажет людям услугу, — согласилась Софья, с дрожью вспоминая, с каким удовольствием сэр Чарльз мучил своих пленников, как вспыхивали его глаза, когда он прижимал к ее горлу лезвие кинжала. — Ему нравилось пугать меня. Нет, не просто пугать, а причинять боль. Думаю, я не первая женщина, которую он обрекал на такие страдания. — Больше он вас не тронет. — Стефан осторожно провел пальцем по краю повязки. — Клянусь. — Я больше беспокоюсь о тех несчастных, у кого нет никакой защиты от этого чудовища. — Она покачала головой. — Нужно предупредить Геррика Герхардта. Он перенес ласки ближе к ее губам. — Об этом побеспокоитесь завтра. — Пожалуй. Сегодня мне хотелось бы… — Нить мыслей прервалась под обрушившимся шквалом легких, дразнящих поцелуев. — Перестаньте… прекратите… — Я делаю вам больно? Софья уперлась ладонью ему в грудь. Ну конечно он делал ей больно. Только не в физическом плане. Его ласки были истинной магией. Его прикосновения творили чудеса. Поэтому-то она и не находила в себе сил сопротивляться сладкому соблазну. Но в самом сердце тревожной глухой болью сидела мысль о том, что его жизнь прочно и навсегда связана с Англией. Как и женщина, которую он рано или поздно поведет под венец. А потому чем больше времени она проведет с ним сейчас, тем хуже будет потом. — Сейчас не время для поцелуев. Он еще раз припал к ее губам, потом со вздохом отстранился и состроил печальную гримасу: — К сожалению, вы правы. Легкость, с которой он согласился, отдалась уколом разочарования, но Софья напомнила себе, что ее ждут куда более важные дела. — Где мои вещи? — По-моему, Борис оставил их в конюшне, вместе с лошадью. Не глупите. — Она попыталась подняться, но он решительно заставил ее опуститься на подушку. — Оставайтесь в постели, а я схожу за ним. Бросив строгий взгляд, обещавший самые суровые кары в случае неповиновения, Стефан подошел к печи, подбросил пару поленьев и, убедившись, что дрова занялись, вышел за дверь. Оставшись одна, Софья попыталась подвести итог затянувшемуся и опасному путешествию, которое близилось-таки к концу. Письма у нее. Ее матери ничто не угрожает. Так почему же хочется плакать? * * * Русская ночь, как и следовало ожидать, оказалась не по-летнему холодной. И слава богу. Проведя с Софьей полчаса наедине, он с удовольствием окунулся бы сейчас в ледяное озеро, чтобы хоть немного остудить разгоряченное желанием тело. И не только тело. Эта женщина обладала потрясающим талантом доводить человека до белого каления. Но если так, то почему же он, не слушая голоса здравого смысла и позабыв о правилах хорошего тона, вбил себе в голову, что должен вернуть ее в Мидоуленд? Стефан тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли, и пересек полянку перед домом. — Борис? — Поесть вы, конечно, не принесли? — прозвучал голос сверху. Стефан поднял голову и увидел спускающегося по дереву слугу. — Нет, не принес. — Он пожал плечами. — Ужин еще не готов. Служанка тушит зайца и говорит, что нужно еще подождать. — Ох уж эти женщины, — вздохнул Борис. — Хорошо, что я сам припас пару зайцев. Пожалуй, поджарю их на костре. Если хотите, можете присоединиться. — Спасибо за приглашение, но сейчас меня больше интересует другое. Госпожа Софья желает забрать свои вещи. — А… — Борис поморщился. — Совсем забыл. Стефан нахмурился, уже чувствуя, что Борис приготовил ему неприятный сюрприз. — Забыл? Что забыл? — Когда ставил лошадей в конюшню, заметил, что баул госпожи Софьи где-то затерялся. — Проклятье. — Предчувствие не подвело, и ему это не нравилось. — Что-нибудь еще пропало? — Нет, больше ничего. Я поискал в лесу, думал, он просто свалился с вашего седла, но ничего не нашел. Спрашивать, хорошо ли он искал, Стефан не стал. Если Борис сказал, что ничего не нашел, значит, дальнейшие поиски бессмысленны. |