Онлайн книга «Кодекс чести»
|
– Простите, я не знал… – Так знайте! Вам что, непременно нужно подраться? Извольте, я готов! Но сейчас, когда все видели, что она извинилась, что каждый знает – вы не струсили и вызвали меня, – чего вам еще надо? – Мне – ничего. Но дама была оскорблена. – Так перед вашей дамой я могу извиниться! Не перед вами, а перед ней! Вас это устроит? Я поклонился. – Господин Мухин, вы достойный человек. Я отказываюсь от своего вызова. – Если бы вы знали, как мне это надоело, – вздохнул Арсений. – Ладно, молодой человек, лично мне наш разговор доставляет мало удовольствия… – Мне тоже. Всего хорошего. Мухин развернулся и побрел разыскивать свою полусумасшедшую супругу. Я кивнул Дженни: – Ты довольна? Или мне все-таки вызвать его? – И думать не смей! Иначе я уеду тотчас же! – Тогда давай наслаждаться прекрасным вечером. Произошедшее – всего лишь досадное недоразумение. – Ох, что-то слишком много этих недоразумений, – вздохнула Гвиневера. Пока мы выясняли отношения с Мухиным, началась танцевальная программа. Открывал вечер менуэт – на него пары записывались заранее, и мы принять участие в танце не могли. Но и просто посмотреть было интересно – только, когда Мухин ушел, менуэт уже закончился. Объявили вальс. Дорофеев с женой отправились танцевать, мы с Дженни взяли у проходившего через зал официанта по бокалу шампанского и отошли к окну. Солнце село, на улице зажигались фонари. – Может быть, поедем домой? – спросила Дженни. – Я уже поняла, что такое балы. И какой бывает русская знать. – Девяносто девять процентов присутствующих – вполне достойные и адекватные люди, – вздохнул я. – И далеко не каждого можно отнести к категории «знать» – скажем, вот, Виктор Сергеевич Сухарев – из обычной семьи. Поступил в институт, отслужил в армии, получил гражданство и сколотил немалый капитал собственными руками. Многие тут не из потомственных дворян. А что касается нравов – что я могу поделать, если тебе везет на дураков и сумасшедших? – Подобное притягивает подобное? – слегка мрачно спросила Дженни. – Ну, я вовсе не это имел в виду… Девушка пригубила шампанское, покачала головой, поставила бокал на подоконник. – Мне здесь неуютно. Долго еще будет продолжаться вечер? – До полуночи – наверняка. Потом люди начнут расходиться. Скоро состоится благотворительная лотерея – до нее уходить просто неприлично. Надо купить хотя бы несколько билетов. – Куда пойдут средства? – Точно не знаю, но цель наверняка благая. Может быть, деньги потратят на содержание больниц для бедных. А может, на помощь бездомным или бесплатные обеды для малообеспеченных жителей. – У вас есть бездомные? – Есть. Люди попадают в самые разные ситуации. Но бездомные не живут на улицах. Каждому предоставляется место в общежитии, обеспечивается двухразовое питание, социальные работники пытаются их трудоустроить. Не все безработные заслуживает каторги, и не каждого надо отправлять в лагерь принудительного труда. – Что? – изумилась Дженни. – Бродяг у вас до сих пор отправляют на каторгу? – Статья закона не отменена. Почему нет? Если человек сознательно не хочет работать, он не имеет источника к существованию, и для него остаются только незаконные способы добычи денег. Насчет каторги я сказал громко – в колонию строгого режима бродяг не отправляют, если они ни в чем не провинились. Там место опасным преступникам. А вот в трудовой лагерь на пару лет бродяга и тунеядец может попасть запросто. – И ты считаешь это правильным? – Конечно. Когда бродягу научат работать, он сможет вернуться к полноценной жизни. – И его научат в лагере? – Несомненно. – А если он не станет работать? Его будут бить? – Есть разные способы стимулировать человека к полезной деятельности. Дженни взяла свой бокал с шампанским и выпила его залпом. На меня она смотрела как на чудовище. Что делать? Я действительно считал, что тех, кто не хочет работать добровольно, нужно заставлять трудиться под плеткой. Никто не должен паразитировать на теле общества. Почему я должен кормить работоспособных тунеядцев? Пусть пропалывают свеклу и подсолнечник, убирают за коровами и за свиньями, если не хотят или ленятся выполнять более квалифицированную работу. Для прополки тоже нужны люди. Не везде справится культиватор. – Пойдем купим лотерейных билетов, – предложил я. – Розыгрыш скоро начнется. Большой плакат, написанный от руки на бледно-зеленой бумаге, сообщал: Сорок равноценных призов. Два в одном. Жалеть не придется! К празднику. Вы о таком и не мечтали! Желание сбудется уже этой ночью! Прямо скажем, не совсем внятный текст. Много намеков, мало ясного. Понятно, что на каждый выигравший билет приходится по два приза. Понятно, что сорок билетов – с одинаковыми выигрышами. Что это может быть? По большому счету, что угодно. Цены на билеты сегодня кусались. Двадцать пять рублей за один – обычно они были по пять, максимум – по десять. Пожилая женщина в богатом платье, торгующая билетами, одобряюще улыбнулась мне: – Если выиграете, жалеть не придется. Не слышали, какие призы? – Нет, – улыбнулся я. – Какие? – Сюрприз. – Хотя бы намекните. Женщина улыбнулась, оглянулась по сторонам и заговорщицки прошептала: – Романтическое путешествие. Поверьте, оно того стоит! – Куда же? – Догадайтесь. Я не догадался, но решил взять четыре билета. Дженни наверняка будет приятно выиграть. Что за радость участвовать в лотерее и остаться ни с чем? Хрустящая белая ассигнация с портретом Александра Благословенного перекочевала в кассу, а мы получили четыре зеленых билета с номерами от семьдесят седьмого до восьмидесятого. Правый край билета с проставленным на нем номером кассир обрезала фигурными ножницами и бросила в прозрачный барабан. С билетами в руках мы пошли к бару – здесь наливали напитки крепче шампанского, и за деньги. Я взял виски для себя и армянский коньяк для Гвиневеры. В Америке коньяк из Армении вряд ли попробуешь. Ну а к виски я относился с симпатией – в последнее время напиток нравился мне даже больше, чем коньяк. Дженни сжала ладонями пузатый бокал, понюхала. – Виноградом пахнет! Надо же… – А мой напиток пахнет не кукурузой, а самогоном, – улыбнулся я. – Но приятным самогоном, надо заметить. Знаешь, что такое самогон? – Знаю. Читала. – Попробовать нет желания? |