Книга Кодекс чести, страница 58 – Евгений Гаркушев

Петр Михайлович, словно прочитав мои мысли, улыбнулся ободряюще.

– Как полагаешь, позвонить по этому номеру, пока Костя их не спугнул? Если они подключились к линии откуда-то из колодца, то могут не только звонить сами, но и принимать звонки.

– А вы уже что-то решили?

– Конечно. Если они скажут, где находится винтовка и это будет винтовка Воскобойникова, я приму их предложение.

– Почему вы говорите во множественном числе?

– Не может один человек провернуть такую аферу. – Голицын покачал головой. – Не может… Впрочем, если он один – тем лучше для нас. С организацией всегда тяжелее работать. Хотя… Всякое случается.

Петр Михайлович снял трубку городского телефона и принялся крутить диск. После третьего гудка послышалось неразборчивое и недовольное «Алло».

– Таинственный незнакомец? – поинтересовался шериф. – Это Голицын.

– Угу. – На другом конце провода, казалось, не удивились.

– Говорите, где спрятана винтовка и каковы ваши условия. Если мы с помощником найдем винтовку, я встречусь с вами в удобном для вас месте в удобное время.

– Слово чести?

– Да.

– Винтовка – в канализационном коллекторе на том пустыре, где застрелили Тимирязева, – сообщил аноним. – Колодец – под большой абрикосой.

– Не было там никакой винтовки, – уверенно заявил Голицын.

– Не было, так теперь есть, – хмыкнул неизвестный. – Словом, проверьте. Завернута в старый плащ, лежит сверху трубы, на стекловате.

– Ясно. Если все будет как вы сказали – каким образом созвонимся?

– Не такой я дурак, чтобы ждать, когда вы меня поймаете, – заявил незнакомец. – Номер телефона уже засекли, долго ли меня найти? Только не надейтесь – когда полицейский патруль приедет, меня здесь не будет. Найдете винтовку – поезжайте к товарной станции и обязательно один. Гуляйте вдоль забора, к вам подойдут и пригласят, куда надо. Если увижу, что с вами кто-то еще приехал или что вокруг агенты, – никаких разговоров.

– Я приду один.

– И без оружия?

– Почему вы требуете, чтобы я оставил шпагу? Так меня боитесь? Даю вам слово, что не стану принуждать вас следовать за мной под угрозой оружия. Но клинок возьму с собой.

– Слово чести? – вновь спросил незнакомец.

– Слово чести.

– Револьверы и прочие шерифские штучки оставьте у себя в участке.

– Хорошо. У меня будет только шпага.

– И не задерживайтесь. Только так я могу быть уверен, что вы не поставите агентов на месте встречи.

– Не беспокойтесь. Я держу свое слово, – заявил Голицын.

– Надеюсь.

Раздались короткие гудки.

– Что ж, поехали, Никита, – усмехнулся Петр Михайлович. Вид у него был задумчивый, глаза постоянно щурились. – Жаль, что я отдал мобильный телефон Косте, не думал, что наш аноним проявит такую решительность и все разрешится так быстро. Но в чем-то он прав. Ни у него, ни у нас нет времени подготовиться.

– Он мог подготовиться заранее, – предположил я.

– Да, это верно. Мог – и скорее всего подготовился. Но, похоже, у нас нет выбора. А без винтовки, полагаю, мне не страшен никакой бандит и даже несколько бандитов. Шпага осталась при мне – переговоры прошли успешно!

Голицын положил руку на эфес, и я вспомнил, как мы с ним фехтовали в заснеженном дворике. Тогда Петр Михайлович не только останавливал удары, но и дрался вполсилы. Один из лучших мастеров в городе, он вполне мог одновременно противостоять трем, а то и четырем вооруженным противникам, если, конечно, те были заурядными бойцами, а не гордостью фехтовальной школы. Но хорошие фехтовальщики вряд ли бросились бы на князя сворой.

– Значит, мы не будем дожидаться звонка Рыкова?

– Что нам может дать его звонок? Если Рыков узнает интересные факты – услышим о них после моей встречи с незнакомцем. Которая вполне может не состояться… Слишком все просто получается. Не иначе, где-то подвох.

– Или он сумасшедший.

– Эх, если бы только это!

Я надел кобуру и положил в нее револьвер, Петр Михайлович револьвер брать не стал.

– Наденете бронежилет, шериф? – спросил я. Специально назвал Петра Михайловича не по имени-отчеству, чтобы тот вспомнил о привилегиях, положенных ему по должности. И о своих обязанностях. Впрочем, полагаю, об обязанностях перед гражданами Голицын никогда не забывал.

– Боюсь, я не могу этого сделать. Бронежилет – одна из «шерифских штучек», а я дал слово. Да и винтовку он нам обещает выдать.

– Но у него есть самострел.

– В том случае, если это он убил и Воскобойникова, и Тимирязева. Риск есть всегда, Никита. Будем надеяться на благоприятный исход дела.

Мы вышли в сумерки. Голицын приехал на работу на служебном «КамАЗе» – стало быть, решил все же трубить общий сбор, вызвал из дому Панкрата, который сейчас по графику должен был отдыхать. Увидев нас, водитель завел мощный мотор. «КамАЗ», конечно, не изящный «Руссо-Балт» – на «Руссо-Балте» Голицын ездил в свободное время и когда ему надоедало трястись в служебном автомобиле, – но у него есть свои преимущества. Завести «КамАЗ» можно хоть «с толкача», хоть ручкой, если сел аккумулятор. Подвеска жесткая, и на этом автомобиле вполне можно гонять по бездорожью, где ни «Руссо-Балт», ни «Мерседес», ни какой-нибудь «Рено» не пройдет. А так – все те же пять мест, открывающиеся вбок двери и вполне приличная скорость. Еще бы расход бензина поменьше…

– На пустырь за Кольцевой, – приказал Петр Михайлович.

– Кушерями или по главной улице, с сиреной? – осведомился Панкрат. Он любил образные выражения и часто использовал диалектные словечки.

– По главной, но без сирены, – ответил Голицын. – Поспешай не торопясь.

«КамАЗ» мягко тронулся с места и через пару минут влился в поток машин на Кольцевой – участок располагался не так уж далеко от места преступления. Не поэтому ли звонки поступали нам, а не в полицию? Людям свойственно звонить тем, кто ближе – хотя бы в географическом смысле.

Мы проехали мимо дома сорок четыре – номера при объезде Кольцевой против часовой стрелки убывали, – свернули на неприметную дорожку и оказались на поросшем травой пустыре. Сейчас здесь не было даже футбольного поля – стадион располагался не так далеко, а это место генеральным планом застройки отводилось под строительство нескольких многоэтажек. Но подрядчики не спешили начинать строительство, и поле лежало нетронутым – его пересекало множество тропинок, по которым местные жители срезали путь между переулочками и тупичками. На одной из таких тропинок застрелили Тимирязева.

Деревьев на пустыре было совсем немного – и дикую абрикосу, которую в наших краях многие называют жердёлой, мы увидели сразу, хотя стемнело почти полностью. Впрочем, во многих домах зажгли фонари, которые освещали не только дворы, но и прилегающие участки пустыря. Росла абрикоса в отдалении от шоссе, ближе к задам частных домов, выходивших на пустырь. В свете фар нашего «КамАЗа» дерево напоминало крупное животное, изготовившееся к прыжку.