Онлайн книга «Русалка и Зеленая ночь»
– А я бы предпочла, чтобы мне объяснял Аркадий Эммануилович, – сказала Любушка с капризными нотками в голосе. Доктор неопределенно крякнул, а Данечка, чувствуя, как все его тело покрывается потом, почти закричал: – Не-не-не… Нет, лучше я! – Головка от винта, – тихо, но отчетливо произнесла Машенька, ни на кого не глядя. – Кто? – удивился Даня. – Дед Пихто, – продолжала глупые рифмы Маша. – Мы вместе пойдем объяснять! У тебя одного не получится. Даня хотел что-то возразить, но вдруг понял, что боится даже посмотреть в лицо живой Русалочке, и его руки, некогда ласкавшие ее, сами собой стыдливо спрятались за спину. Глядя на него в этот миг, всякий бы понял, что заикаться можно не только вслух, но и про себя. – Пойдем, – промямлил он. * * * – Итак, что же вы хотели мне сообщить? – насмешливо разглядывая Даню и Машу, спросила Любушка, когда они отплыли с ней. – И кто вы, вообще, такие, чем занимаетесь? – Эта парочка ее явно забавляла. – Меня зовут Маша, я работала прачкой на русской орбите, – неожиданно кокетливо представилась отличница. – Прикольно, – сказала Любушка, услыхав о службе в космосе. Я тоже когда-то мечтала работать на корабле. – А ты кто? – спросила она у краснеющего и потеющего молодого человека. – Д-даниил Сакулин, – представился Даня. – Можно просто Даня. Я – литератор… Тьфу! Я хотел сказать, оператор… – А-а, – догадалась Люба. – Вы снимаете фильмы. – Нет, нет, нет, – суетливо помотал головой Даня, очень занятый своим ногтем. – Я оператор не экрана, а напротив, крана. То есть, не э-крана, а просто крана – без «Э»… Машенька прыснула. – Безе – это такое печенье, – сказала она. Данечка сердито на нее глянул и продолжил скучно бубнить: – … Видеосъемкой я, конечно же, да, увлекаюсь, но это, скорее, одно из моих многочисленных хобби. И вовсе не главное из них. – Безэ – это еще композитор такой, – сообщила Маша. – … Э-э… – Даня глянул на нее безумным взглядом и забубнил дальше: – Больше всего я посвящаю времени стихам, – Он нервно поскреб себя по щекам. – Один мой знакомый пустолаз как-то раз сказал, что во мне умер Аполлинер. Представляете себе, какая глупость? – наконец, поднял он глаза на Любу. – Извините, кто у вас умер? – переспросила она. – Нет-нет, – испугался Даня. – Никто. Мы все, слава Богу, живы. Даже вы. А-а-а я еще и стихи пишу. – Может быть, что-нибудь прочтете? – предложила Люба. – Из последнего. – Не стоит, – жалобно сказал Даниил, вспоминая, что последнее и предпоследнее, да и предпредпоследнее его стихотворения были посвящены Русалочке. – Я тоже думаю, что не стоит, – поспешно подтвердила Маша. – А я настаиваю! – сказала Люба упрямо. – Зря, – сказала Машенька, – я их читала. – Ну, если, полька, вы настаиваете… Ой, простите, вы ведь не полька… Я хотел сказать, если только вы застаиваете… Тьфу, ты! Ну, вот, например… Даня снял очки, закатил глаза и прочел: Любви нас закрутила центрифуга, Пока нам было, что еще терять, Мы голову теряли друг от друга, О, как же я твою устал искать!.. – Кхе! Кхе! Кхе! – изо всех сил закашляла Машенька. – Ну, не надо про голову, а? Я ведь не рассказываю, например, про контрабас. – Да что опять за контрабас?! – нахмурилась Люба. – И этот остолоп Анджей что-то говорил про него… Что вы от меня скрываете?! Ну-ка немедленно рассказывайте мне про контрабас! – сказала девушка твердо и попыталась схватить Машеньку за руку, но та увернулась и заявила: – Ладно, ладно, разбирайтесь сами. А я пойду, посмотрю, что там, у аббата! – оттолкнувшись от переборки, она поплыла к своим. – Я мигом! – лживо улыбнулась она Данечке, обернувшись. – Ну? – пристально посмотрела на того Любушка. Он поправил очки, ковырнул в ухе, внимательно оглядел свой левый мизинец и покашлял. – Ну?! – повторила девушка. Даня набрал в легкие воздуха и вдруг выкрикнул заготовленную фразу: – Я тебя потерял, но я тебя нашел! – Мы были знакомы? – наморщила лоб Любушка. – Мы были вместе – долго, очень долго! – затараторил Даня. – И я любил тебя! Ты ничего не помнишь, да и не можешь помнить! Всех тех дивных ночей, что мы провели с тобою вместе! – войдя в экзальтацию, Даня протянул руку и приобнял Любу за талию. – О, сколько раз эти грешные пальцы ласкали твою нетленную плоть! Девушку передернуло. – Убери лапы, недоносок! – рявкнула она. – Ах, так! – отскочив, сказал Даня обиженно, высоко задрал голову и выпятил нижнюю губу. – Вот так, значит, вы со мной. – Он вдруг всхлипнул, но, сделав глубокий вдох, и сказал ровно: – Вот, что я скажу вам, Любовь Феодосиевна. Покойницей вы мне нравились гораздо больше. Сделав это решительное заявление, Даня оттолкнулся от железяки и поплыл к остальной компании. Но посередине пути разревелся и, зацепившись за какую-то скобу, повис в отдалении. – Ну что за придурки? – сказала Люба сама себе. И, задумавшись, осталась на месте. * * * Тем временем Отец Коза и Блюмкин пытались говорить о предстоящей миссии. – Все просто! – сказал пан Анджей. – Встречаемся с государем и заставляем его признаться, что он не государь. – Как это вы, интересно, его заставите? – спросил доктор насмешливо. – Да уж будьте покойны, как-нибудь заставим, – уверенно заявил тот с нехорошей улыбочкой, – кое-что для этой цели у нас имеется. На какой только нечисти космической не испытано… – И много вы встретили в космосе разумных существ? – заинтересовался Блюмкин. – Ни одного. Но под пытками некоторые начинали признаваться… Ха-ха-ха, это, естественно, шутка. Хоть мне и не до смеха. Честно говоря, больше всего меня сейчас тревожит, что там этот ваш Даня обсуждает с моей женой, – кивнул он в сторону туда, куда удалилась Люба. – Бывшей, – уточнил Блюмкин. – Почему это бывшей?.. – нахмурился Анджей и примолк. – Хотя, да, – спустя несколько мгновений, вздохнул он. – Так и есть. Любушка теперь – мой кумир, мой светлый идол, а жена… Да, бывшая. – Он метнул быстрый взгляд на доктора. – И ваша, как выяснилось, любовница, тоже бывшая. – Вот именно, – подтвердил Аркадий Эммануилович. – Вот именно… Сейчас нам с вами делить нечего. – Тогда вернемся к плану! – воскликнул пан Анджей. – Впрочем, он, по-моему, вполне ясен. Ловим мальчонку и пытаем! Пока хвост не появится! * * * … – Данечка, простите, – подплыла к юноше Маша. – Не ваш ли блокнот возле меня с самой Луны крутится? |