Онлайн книга «Роковое наследие»
В академии уже давно сложилась традиция отсылать провинившихся студентов в кабинет магистра Слэга — переписывать старые свитки. Как показывала многолетняя практика, хулиганы действительно раскаивались, у них появлялись зачатки усидчивости и терпения. Ко всему прочему это давало руководству право отказать магистру в новом помещении: «Гибнут находящиеся в вашем ведении документы? Но позвольте, любезнейший Слэг, не в прошлом ли месяце были переписаны сто двадцать шесть свитков из вашей коллекции? Ну хорошо, не вашей! Ценные? Все действительно ценные свитки хранятся в другом месте». С этим можно было поспорить, но Слэг прекрасно понимал: делать этого не стоит. История целительства преподавалась как общеобразовательная сопутствующая дисциплина в курсе «Зельеварение» и в два счета могла стать необязательной. Слэг опять закашлялся и, прижав пораненную руку к впалой груди, ушел в хранилище. Разумнее было бы отправиться на воздух, но стоит начальству заметить, что он прохлаждается, как пить дать прогонят со службы. Шустрых да быстрых много развелось, а место в Академии — лакомый кусочек, даже в таком подземелье. Слэг привалился к стеллажу, доверху заваленному свитками, согнулся в три погибели. Кашель был хриплый, даже лающий, и в груди от него пламенело, точно кто-то раздувал уголья. Магистр, измученный приступом, присел на корточки. По щекам потекли слезы. Он вытер лицо рукавом заношенной мантии, пошарил в кармане, разыскивая коробочку с пилюлями. Но вдруг замер, уставившись на растрескавшийся пол. Складывалось впечатление, будто что-то хотело пробиться наружу из-под каменной плиты. Трещины разбегались от ее центра, где вспучился небольшой бугорок. Слэг ковырнул ногтем этот выступ, и камень легко раскрошился. Магистр почувствовал, как по спине пробежали мурашки: порой у него случалась такая реакция на сильные магические эманации. Под землей что-то было, что-то необычайно мощное, раз уж оно смогло подняться к поверхности через древний монолит под Эридой. — Атранкас! Лебериус! — позвал магистр подопечных и снова зашелся кашлем. Студенты прибежали в хранилище. — Копните-ка вон там, — указал Слэг. Студенты стали ковырять пол. Плита крошилась, как трухлявое дерево. Вскоре в образовавшемся углублении показался угольно-черный камень величиной с кулак. * * * Утро наступило так быстро, что Анаис засомневалась: спала она или просто моргнула и обнаружила, как высоко поднялся Лит? Но в памяти всплыли обрывки сновидения. Казалось, что под ногтями застряло крошево эридского монолита. Спина затекла. Девушка встала с лежака, потянулась и прислушалась. Жизнь в замке уже кипела: туда-сюда сновали люди, чем-то гремели, перекрикивались. Анаис попыталась разобрать, о чем судачат слуги, но в этот момент загремел ключ в замке. Вчерашняя горе-отравительница отперла дверь. Бледная, с синяками под глазами, она молча бухнула на лежак поднос и хотела уйти, но Анаис ее остановила: — Проводи меня к отцу… Больной непрерывно стонал и, судя по всему, уже дошел до той стадии, когда перестают узнавать окружающих, а реальность становится неотличимой от бреда. Его мышцы настолько усохли, что лежавшие поверх одеяла руки казались состоящими из костей, обтянутых кожей. Анаис склонилась над медленно и мучительно умирающим человеком. Его дочь стояла рядом хмуро смотрела на нее. — Принеси кипятка, — велела Анаис. Девушка передернула плечами и молча вышла из комнаты. Конечно же, она давно утратила надежду и не верила, что кто-то способен помочь. Анаис подождала, а когда шаги затихли в конце коридора, положив на грудь больного ладони, постаралась притушить свое сознание, чтобы приоткрыть щелку для чужого. «Питайся, Шшахар. Ешь, мерзкая тварь…» Девушка вернулась с котелком и замерла на пороге. В комнате царила тишина. Анаис оторвалась от разглядывания двора, закрыла ставни и обернулась. Она не знала, что следует говорить в таких случаях. Соболезнования — не по ее части. Анаис взяла у девушки котелок и, пристроив его на подставке, зачерпнула кипятка глиняной кружкой. Порылась в карманах, вытащила маленький сверток и высыпала его содержимое туда же, в кружку. Девушка на негнущихся ногах подошла к постели отца. — Он умер? — Умер, — подтвердила Анаис. — Отмучился. Поднесла кружку к губам, подула и сделала небольшой глоток. Поморщилась. Жуткая гадость, зато бодрит. Когда слабость отступила, Анаис поднялась, прихватила со стола потрепанную книжицу «Секреты красоты» и молча вышла из комнаты. Сейчас ей хотелось чего-нибудь жизнеутверждающего. Анаис добралась до кельи, переставила поднос с завтраком на пол и прилегла. Полистала книжку, но это разжижающее мозг чтиво нужного эффекта не оказало. Одна мысль не давала покоя: как она сможет удерживать демона, когда его сущность дополнится? Ведь даже сейчас малейшее пробуждение этого паразита валит ее с ног. В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, распахнули. — Хозяйка зовет, — коротко бросил стражник. В покоях госпожи Лебериус были те же люди, что и вчера, за исключением горожанина Кафириса с женой. Анаис поприветствовала хозяйку и покосилась на Рубиуса, державшего пяльцы с незаконченной вышивкой. Он ей улыбнулся. — Мне доложили, что ты работала до глубокой ночи и выполнила все заказы, — обратилась к Анаис хозяйка, — однако я не могу тебя отпустить. — Почему? — воскликнула Анаис. — Только что горожанин Рубиус предъявил нам договор, заверенный нотариусом, согласно которому ты обязалась выполнить для него художественную вышивку. Анаис стиснула зубы и кивнула: мол, было дело. — В контракте сказано, что горожанин Рубиус в качестве платы за работу обязан предоставить кров и пищу. Но, с учетом всех обстоятельств дела, я настаиваю, чтобы травница оставалась в замке. Анаис ничего не имела против, проповедями она была сыта по горло. — Рубиус будет приносить пищу, чтобы исполнить свои обязательства по договору, — сказала госпожа Лебериус, и писарь все тщательно запротоколировал. Анаис, получив в свое распоряжение незаконченную вышивку, не спешила возвращаться в келью. Она вышла во двор понежиться на солнышке и, наверное, долго бы так просидела, не подбеги к ней давешний юноша. — Госпожа отравительница! — обратился он к Анаис, от чего та подскочила, как ужаленная. — Ну, что ты несешь? — возмутилась она. — Какая я тебе отравительница? — Сами же вчера сказали… — Да ты, я вижу, совсем шуток не понимаешь, — перебила она его. — Травница я. Усвоил? — Угу, — кивнул он. — Вы у нас еще поживете, да? — Поживу, — буркнула Анаис. — Хотите, я вам замок покажу? — А можно? |