Онлайн книга «Очарованный дембель. У реки Смородины»
|
Вскоре Егор и дружинник свернули с тракта, по которому близнецы пришли в город, и углубились в лес. – Что же твой хозяин не расщедрился на коней? – усмехнулся дембель. – Кони дракона чуют, с ума сходят. Потому и пешком. Они протопали по едва приметным звериным тропам часа три. Провожатый отлично ориентировался. Лес вовсе одичал, стал густым и первобытным. Ели возвышались, как суровые великаны, лиственные деревья, почти полностью лишившиеся покрова, выглядели на их фоне сиротами. Вскоре начался бурелом. Возле огромного поваленного дуба Первыня остановился: – Дальше, прости, сам. Ты мне крепко врезал, немчуриец, но я зла не держу. – Что вы все меня немчурийцем называете? – спросил Егор. – Это какое-то обидное прозвище? – А ты разве не из Немчурии? – удивился дружинник. – Нет, малый, мы с братом из России, – сказал Ермолаев-младший. – Вот оно как! – благоговейно выдохнул Первыня. Ефрейтор обрадовался: – Ты знаешь про Россию? – Кто ж про нее не знает? Рассея – она священна. – По-любому, – кивнул Егор, припоминая, что гадалка однажды назвала Россию именно через «а». – Куда идти-то? – Прямо туда, – Дружинник махнул рукой. Тут по лесу разнесся утробный рык и оглушительный свист. – Дракон, – промолвил побледневший Первыня. – Желаю тебе, витязь, победы. Пожалуйста, сбереги меч. Мне его тятя подарил. – Ну, раз тятя, тогда сберегу, – пообещал ефрейтор и двинулся навстречу подвигу. Провожатый постоял, глядя вслед герою, и поспешил прочь из страшного леса. Егору долго не попадалась полянка, и он стал волноваться, не встретится ли ему дракон раньше, чем удастся позвать таинственного бабкиного друга Стоеросыча. Но полянка появилась, и дембель добросовестно исполнил инструкции Скипидарьи. – Слышу! – долетел до ушей ефрейтора далекий голос. – Иду! Богатырь стал ждать, сев на кочку. Минут через десять на опушке появился Стоеросыч. Егор не сразу понял, что не один. В зарослях возникло какое-то движение, и чуть впереди показалась странная коряга-колода. Она зашевелилась, у нее обнаружились глаза янтарного цвета, сучковатый нос, вместо рта зияла трещина, еще были ветки-руки и корни-ноги. На верхушке колоды – у ефрейтора не повернулся бы язык назвать ее головой – торчал сноп выцветшей травы и свисали пряди мха. При ходьбе деревянный человек скрипел. Он приблизился к парню и спросил сухим надтреснутым голосом: – Ты звал? – Я. – На верную погибель напрашиваешься? – Я от бабушки Скипидарьи. – А я от дедушки Мороза. Готовься к лютой смерти, юнец! – Меча богатырского не пробовал? – Егор совсем вжился в роль витязя, встал, положил ладонь на оплетенную рукоять. – Тпру, залетный! – Стоеросыч поднял руки-ветви. – Шутковал. Мы, леший народ, изрядно любим шутку. Как старая кочерыга поживает? – Кто? – Глухой, что ль? – крякнул леший. – Как там Скипидарья? – А, хорошо. Гадает помаленьку. – Горазда, песочница, горазда. Ты-то чего приперся? Как зовут? – Егором. Так ты – леший?! – Он самый. – Отрыв башки! Я, это… Пришел дракона мочить. В смысле, убивать. Стоеросыч скептически глянул на меч: – Вот этим ножиком зарубишь? – Другого нету, – вздохнул Егор-Емеля. – Ладно, подсоблю я тебе, милок. – Дай, я тебе руку пожму, – горячо проговорил Егор и принялся трясти ветку, очень напоминающую человеческую кисть. – Ты что?! – Леший вылупил янтарные глаза. – Нельзя нам руку жать. – Что, примета плохая? – насторожился ефрейтор. – Хуже! – трагично заявил Стоеросыч. – Дело в том, что у нас, леших, нет рук. Лапы у нас. Его смех сильно походил на треск, и Емельянов-младший испугался, не разломится ли «старый пень». – Это хорошо, что ты припожаловал. Змей обуял, это верно. Лес топчет, гнезда разоряет, вон, зверье все перепугалось. Лоси ушли, олени тоже. Они чуют гадину. Кабаны остались. А деревьев пожег, мать моя дубравушка!.. Большой, оглоед, хотя я его не видел. – Как же так? – Он – дракон, порождение магии огня и воздуха. Я – дитя стихии лесной, от земли род веду. Мы друг друга не видим. В деле волшебства всегда так. Но следы его приметные я встречал. Близко он, совсем близко. Мается, орет. Голодный, наверное. – Что же мне делать? – Да, ты хоть и большим вырос, но змея собою не прокормишь. Слушай внимательно. Во-первых, драконы не переносят человеческого запаха. – А как же они людей едят? – Хм… Ну, вот тебе нравится запах живой свиньи? А мясо, небось, за милу душу уплетаешь. – Ясно. Леший испустил причудливую трель: нечто среднее между птичьим пением и автоматной очередью. Через минуту на его лапу села серая пичужка с травинкой в клювике. Стоеросыч взял травинку, пташка улетела. – Вот тебе заповедная бальзам-трава. Мало кто знает, что она отбивает любой запах. Раньше ею ваших мертвецов отмачивали, если нужно было долго тело хранить. Отщипни чуть-чуть, разжуй и проглоти. Остальное сбереги, вдруг пригодится. Егор так и поступил. Леший продолжил: – Во-вторых, дракона умертвить сложно. Лучше его прогнать. Некоторые змеи не выносят грубости матерной, другие обижаются на обзывания. В большинстве своем драконы к словам равнодушны, пока не заденешь какое-нибудь больное место. Еще их можно заболтать, то есть наплести с три короба. Дракон соловеет, засыпает, и делай с ним, что хошь. «Е-мое! – запаниковал ефрейтор. – Тут Ваня развернулся бы. С его языком дракон не только бы заснул, но и сдох бы! А я-то…» – А можно его как-нибудь без слов ухайдакать? – не выдержал Егор. – Меч-кладенец помог бы, только где ж его взять… Девственницей приманить? Жалко душу невинную, я имею в виду драконью… Шучу! Вот что, Егор. Ежель в словесах не шустр, то рази проклятого промеж глаз. Там у него слабое место. – А если у него три головы? – Тогда вилы надо было брать, – рассмеялся Стоеросыч. Его юморок стал напрягать дембеля. – Что-нибудь еще подскажешь полезное? – раздраженно спросил парень. – Дай-ка подумать. Мой руки перед едой. Ефрейтор зарычал. Леший замахал ветвями: – Ну, не злись, милок. Я же предупреждал: лесной народ потешиться любит. А над кем еще посмеешься, как не над вами – людями? Это тебе еще повезло. Самая любимая шуточка у нас – игра в потеряшки. Заведем, запутаем, человечишко шел в Тянитолкаев, а вышел к Задолью. |