Онлайн книга «Клинки Порубежья. Книга 1. Окаянный груз»
|
Увидев преградивших дорогу порубежников, всадники сдержали коней. Перешли на шаг. Шрамолицый предводитель цепким взглядом сразу же отметил, выхватил и телегу с выпряженными конями, и разложенных, как напоказ, рошиоров. – Кто такие будете? Откуда? – требовательно вопросил Севярын, и Сахон пожалел, что не ввязался в разговор первым – с таким, как этот шляхтич на вороном, нужно по-иному говорить. Но, делать нечего, Севярын старше и по годам, и по производству в чин. Выходит, до прихода пани сотника ему и речь за всех держать. – М-м-м-м-мы? – с неимоверным трудом выговорил шрамолицый. Ох, и не хотели слова соскакивать с его языка. Прям не человек заговорил, а чисто телок замычал. Простоватый Гервась заржал за спиной у урядника. Сахону пришлось развернуться и сунуть весельчаку кулак под нос – в башке что угодно думай, а обсмеивать шляхтича в лицо не моги. – Вы, вы! – весело подтвердил Севярын. – М-мы – люди проезжие из д-далека, – и вправду в словах его ясно слышался выговор Малых Прилужан. – Кличут меня Войцеком Шпарой, герба Шпара. – Ух ты! – восторженно выдохнул Арцим. На него шикнули. – А рядом – м-мои люди. Состоим мы на коронной сл-службе и очень благодарны хоровским порубежникам, не по-о-озволившим свершиться злоумышлению, – продолжал пан Шпара, нисколько не смущаясь. Если б еще не заикался, сторонний человек и вовсе мог бы подумать, что он тут хозяин положения, а не урядники. – О каком злоумышлении речь-то?.. – не сразу понял Севярын. – А ну-ка расступись, служивые! – гаркнул позади строя Марык, по кличке Белый. Пани сотник успела сесть на заседланного коня. Потому, видно, и задержалась, не поспела к началу разговора. Но оно и правильно. Лучше чуток опоздать, зато потом вести беседу на равных. Глаза в глаза, потому как спешиваться приезжие в ближайшее время не собирались. Да и вообще глядели настороженно, особенно скуластый с двумя саблями. Должно быть, серьезно подумывал – не придется ли сшибиться с порубежниками. Караковый жеребец под пани сотником выгибал шею дугой и косил на вороного пана Шпары. Если он и уступал многим коням в росте, то уж в злобе – ни единому. А уж резвый был – стремительнее ветра степного. Самого быстрого коня из полукровок, помесей с тарпанами, не говоря уже о холеных северных породах, нагонял, как стоящего. Лихие наездники-гауты не раз в этом убеждались. Только рассказать соплеменникам смогли не многие. Те, кому не сломал шею волосяной аркан в руке пани Либушки или не выпустила кровь ее легкая, но острая сабелька. – Прости, пан, не расслышала твоего имени. – Командир порубежников глянула на шрамолицего пристально, но без обидного подозрения. Голос ее, загрубевший на степных ветрах и от отдаваемых в схватках команд, напоминал негромкий покрик канюка. Да она и сама походила на хищного сокола. Маленького роста, верткая, кареглазая. Черную, как грива ее коня, косу прятала под суконную шапку с куньей опушкой. Шляхтич посмотрел на нее тяжелым, любопытным взглядом. Нет, не как пан оценивает панночку на балу на предмет возможного ухажерства, а как воин оценивает встречного воина – чего от него ждать, что можно из своего умения показать, а что, на всякий случай, стоит припрятать. Поглядел, поглядел… Кивнул. – Д-добро, повторю. Я – Войцек Шпара, герба Шпара. Следую с коронным грузом из Выгова. А позволь поинтересоваться, кто ты? – Сотник хоровских порубежников, Либушка Пячкур, герба Пячкур. Охраняю границы Хоровского воеводства. А коронный груз, надо полагать, пан Войцек, вот эта телега? – Либушка приподняла бровь. – Т-точно так. – Что ж плохо следишь за коронным грузом, пан Войцек? – В-врать и оправдываться не б-буду, пани Либушка, моя вина. Недоглядел. Часть моих людей рошиоры посекли. А двое удрали. Прими мою благодарность, что не дала им далеко уйти. – Куделькинцев благодари, пан Войцек, – усмехнулась пани сотник, и порубежники, не таясь, заржали. – Н-не понял… – нахмурился Меченый. – Да не бери в голову, пан Войцек. Это застянок тут неподалеку Кудельками зовется, – пояснила Либушка. – Лет пятнадцать тому вешние воды поперек дороги рытвину промыли. Купеческие обозы останавливаться стали: то ось сломается, то колесо отскочит, то просто застрянет – ни туда ни сюда. Попервам местные просто помогали проезжающим, а потом понравилось. Куделькинская колдобина как оброк на дороге стала. Не заплатишь, не пройдешь. Купцы мучаются, а что толку? Не объедешь, не перескочишь. Тракт с Выгова на Хоров только через три версты на запад сворачивает. – Сп-сп-спасибо. Растолковала, пани сотник. Все ттеперь ясно. – А мне так не все, пан Войцек. – И что ж н-не ясно тебе? – Да, понимаешь… Что за служба такая коронная – грузы на Хоров гонять? Одной телеге – шесть человек охраны. Или больше было? Помнится, ты говорил, рошиоры твоих людей посекли. – Б-больше, – не стал спорить пан Шпара. «Эх, знала б она, сколько нас из Берестянки вышло», – подумал про себя Ендрек. – Так что за груз у тебя такой, что ему десяток охраны нужен? Рошиоры за ним охотятся, опять-таки. – Этого я тебе сказать не могу. Не мой секрет. Не мне и открывать. – А чей секрет, пан Войцек? – нахмурилась Либушка. – Коронная служба, говоришь? Чью волю выполняешь? Зьмитрока Грозинецкого, который Господа забыл и отменить Контрамацию требует? Юстына, короля самозваного? Спору нет, дело нехитрое – электоров взбунтовавшейся толпой запугать и короной завладеть… Пускай он ее удержит хоть бы годик. Или, может, нового великого гетмана, пана Твожимира, герба Журавель? – Помилуй, пани Либушка. – Войцек невольно улыбнулся. – Застыдила ты меня совсем. Слов нет, пескарь в руке лучше, чем журавль в небе… Порубежники сдержанно загудели. Видно, не оценили шутку по достоинству. Меченый окинул их взглядом исподлобья и продолжил: – …если ты з-заметила, пани сотник, выговор у меня малолужичанский. Спутники мои т-тоже, за малым исключением, с севера, с берегов Луги. Так с ч-ч-чего ж ты взяла, что мы руку новой власти держим? Мы приказ выдвигаться в поход получили еще от подскарбия пана Зджислава Куфара, да бла-агословил нас митрополит Выговский, патриарх Великих и Малых Прилужан Богумил Годзелка собственной персоной. В том могу поклясться честью шляхетской. И любой из тех людей, что со мной, подтвердят с церковным знамением мою п-п-правду. Пани Либушка выглядела озадаченно. Клятва шляхетской честью – не пустячок, не безделка какая-нибудь. И все же… Непрекращающаяся пограничная война с кочевниками, понимающими правду по-своему, приучила ее верить словам меньше, чем хочется сразу. Воин-гаут запросто мог соврать врагу, поклявшись своими языческими божками и могилами предков, и не посчитать это ложью и клятвопреступлением. Просто с врагами и разговор особый. Разве ж это люди? Ложь не считается ложью, а клятва – клятвой. О пренебрежениях честью грозинецкого владыки – Зьмитрока – ходили под Хоровом едва ли не легенды. |