Онлайн книга «Тварь непобедимая»
Григорий тронул девушку за плечо. Та обернулась, и стало видно, что висок и щека вымазаны кровью. Похоже, осколками стекла ей рассадило лицо. – Помогите ему! – проговорила сквозь плач девчонка. – Помогите ему! Сереженька, потерпи, врачи приехали... – Алька, займись ею, только быстро, – кивнул Гриша, а сам склонился над лежащим. Черепно-мозговая, сразу определил он. Если вылетел через лобовое стекло, значит, наверняка и подвывих позвонков. И плюс к этому – повреждение подключичной артерии, из которой натекла уже лужа крови. Один глаз был закрыт, второй чуть блестел из-под приподнятого века. Григорий посветил фонариком – зрачок дернулся. – Ну, что там?! – продолжала всхлипывать девица, мешая Альке обрабатывать ее же ссадину. – Что, скажите. Он живой? Ну?! – Девушка, помолчите хоть минуту, – проговорил Григорий, безуспешно пытавшийся послушать пульс. – Поймите, вы мешаете. Алина, подай зажим... Он давно уже отвык церемониться в подобных случаях. Частенько самым трудным была не работа с пациентом, а борьба с его родными и близкими. Они думают, что врач – волшебник, а в его чемоданчике бутылочки с живой водой. Хотя на самом деле ни черта у него нет и зачастую ничего он не может, кроме как побыстрее доставить человека в стационар... – Я закончила, – отрапортовала Алька, закрепив повязку и тампон на лице девушки. – Куда ее? – Она пусть ждет, а ты – бегом за каталкой, – проговорил Григорий, пытаясь остановить кровь зажимом. – Потом сделаешь девчонке инъекцию. Нет, постой! Помоги мне, приготовь обезболивание. – Что – морфий, промедол? – Ни в коем случае! Ищи новокаиновую глюкозу. Гриша сделал укол, еще один. – Что еще? – Приготовь мне дексаметазон и лазикс. И беги за каталкой. Только возьми кусок фанеры – будем укладывать на твердое. – Может, помочь? – предложил кто-то из публики. Алька так быстро унеслась, что не удостоила добровольца ответом. Гриша осторожно снимал с тела мокрые клоки одежды, глядя, нет ли серьезных повреждений. Разобрать было трудно – все залила кровь. Однако он смог определить, что ребра практически целы, – на иномарке оказался упругий руль. Значит, можно работать с грудной клеткой, не опасаясь порвать легкие осколками костей. – Почему вы ничего не делаете?! Помогите ему, скорее же! – не успокаивалась подруга пострадавшего. – Милая, твой звонкий голос ему уж точно не поможет! – разозлился Григорий. И тут он услышал за спиной крики. К ним со всех ног бежали двое дорожных инспекторов. – Всем отойти назад! Не задерживайтесь, быстро, быстро! Григорий привстал, встревоженно огляделся. Оранжевая машина-техничка оттаскивала покореженный «Москвич» от опоры моста. Какие-то люди метались рядом, орали, размахивали руками. Некоторые подбегали к лежащему тягачу и тут же отскакивали. – Водитель вспомнил – у него газовый баллон в кабине, – проговорил запыхавшийся милицейский прапорщик. – Огонь уже там, сейчас как бабахнет... – Главное, вовремя вспомнил, – заметил Гриша, покосившись на тягач. – Память девичья, мать его... – процедил прапорщик, оттирая пот рукавом. Он был толстым, полнокровным, его лицо светилось красным – то ли от отблесков огня, то ли от здоровья. – Отойдите подальше и человека уберите, если еще живой. – Живой, живой, – сказал Григорий – больше для плачущей девчонки, чем для инспектора. Появилась Алька, за ней поспешал водитель, отягощенный носилками. – Что, Семеныч, решил размяться? – удивился Григорий. Семеныч, как и большинство шоферов станции «Скорой помощи», был пенсионером и непременно напоминал об этом, если требовалось кого-то тащить. – Да подсоблю, чего там... – смущенно проговорил он. На него, старого водилу, эта авария произвела тяжкое впечатление. Видимо, из чувства шоферской солидарности он не усидел на месте. – Поторапливаемся. Осторожно... – произнес Григорий, приступая к перекладыванию пациента на носилки. – Алька, сверни свой халат в валик – и под шею... И старайся не смещать голову... Поставить каталку на колесики не удалось – не было места проехать, пришлось тащить ее между машинами на руках. Алька пошла вперед, она несла чемоданчик и вела под руку девицу. Та начала утихать, увидев, что врачи наконец-то зашевелились. Все четверо находились на полдороге к «рафику», когда ночь вдруг превратилась в день. Взметнувшееся за спинами пламя бросило тени вперед и вверх, на стены домов. Григорий почти не услышал грохота и пронзительного женского визга, потому что в ту же секунду заорал своим: «На землю!» Он и сам сразу присел, стараясь не уронить носилки, но почувствовал ладонями, что сзади, со стороны Семеныча, они стукнулись-таки об асфальт. – Семеныч, держать же надо! – в сердцах воскликнул он. Затем спросил: – Все целы? – Мы – целы, – послышался испуганный голос Альки. Слышался стук – сверху валились обломки, поднятые взрывом. Семеныч кряхтел где-то в темноте сзади, так и не поднявшись с асфальта. – Ну, давай поднимай! – поторопил его Гриша, снова впрягаясь в носилки. – Обожди. – Голос у водителя стал немного странным. – Да что там у тебя?! – Он у вас раненый, – сказал кто-то. Какой-то человек высунулся из кабины хлебного фургона и показывал пальцем на Семеныча. Гриша подошел, опустился на корточки. – Что? – А-а... – с досадой вздохнул водитель. – Во, гляди... Он повернулся правым плечом. На кожаной куртке зиял геометрически ровный надрез, в глубине которого блестела свежая кровь. – Глубоко? – Да не пойму, – сокрушенно ответил Семеныч. – Оно как бритвой, я и не почуял. Погоди, сейчас подымусь... Он встал и тут же оперся о руку Григория – его качало. – Ох, чего-то голова идет кругом... Идем скорей. Алька, не дожидаясь указания, взяла носилки, привычно заняв место у ног пациента – где полегче. Через минуту они отгородились от шума, снега и ветра дверями санитарного «рафика». Семеныч оглядел всю компанию и слабо усмехнулся. – Не машина, а больница, – сказал он. – Одни больные. – Алина, займись, – велел Гриша, кивнув на Семеныча. – Потом не забудь сделать столбняк дамочке. Сам он склонился над носилками. Мужчина уже не подавал видимых признаков жизни. От него пахло коньяком и мочой. Григорий послушал пульс, посмотрел давление. Он все-таки был жив. Почти жив. При определенном везении оставался шанс вытащить его. – Гриша, – раздался заметно ослабевший голос шофера, – извини, но я сегодня уже не ездец. |