Онлайн книга «Семья Эглетьер. Книга 2. Голод львят»
|
— Очень мило! Все было «мило»! С болью в сердце Франсуаза представляла себе этот обед, который будет, без сомнения, слишком шумным, слишком обильным, со множеством разнообразных вин, с подвыпившим Ивом Мерсье, нервозной Люси и иронично-ледяным Александром, за всем наблюдающим и молча все критикующим. Но сделать по-другому возможности не было. В целом достигнутый компромисс был даже проявлением мудрости. Франсуаза поблагодарила мать и обещала после религиозной церемонии заехать показаться ей в подвенечном наряде перед ланчем, который состоится на рю Бонапарт. — Много будет приглашенных на этом ланче? — вздохнув, спросила Люси. — Нет, мама. Самое большее человек тридцать. Только самые близкие. — Самые близкие! И без меня! Она снова принималась за свое! Франсуаза постаралась сдержаться: — Ну, мама! — Знаю, знаю, ладно… Появление Анжелики, которую няня привела с прогулки, оживило обстановку. Пока Франсуаза и Люси хлопотали вокруг ребенка, Жан-Марк объявил: — Половина шестого! Мне пора мчаться. — Мне тоже, — подхватил Даниэль. Он придвинулся поближе к брату и уцепился за него с таким бодрым и сияющим видом, словно успел на ходу вскочить на подножку поезда. Оба явно плохо переносили эти воскресные визиты к матери. Год от года она становилась для них все отдаленней, все обременительней. Франсуаза сожалела об этом, но не могла обвинить их в неблагодарности. Она с завистью посмотрела, как они удалились. На улице Даниэль и Жан-Марк, не сговариваясь, направились к Севрскому мосту. Они шли быстро, размахивая руками, довольные тем, что могут наконец размять ноги после этого семейного чая. — Что ты думаешь о свадьбе Франсуазы? — спросил Даниэль. — Ничего, — ответил Жан-Марк. — Как ты осторожен! Лично я считаю забавной идею выйти замуж за своего преподавателя! Теперь ведь и дома, и за столом, и в постели она будет как на занятиях! Жан-Марк пожал плечами: шутки у Даниэля, определенно, несли печать тяжеловесности. Заметив на лице у брата презрительное выражение, Даниэль поправился: — Заметь, что в постели никогда не знаешь, как все повернется! Он попытался представить сестру в объятиях этого самого Александра, ничего не увидел и отступил. Да и вообще, это его не касалось. У него было достаточно забот с Даниэлой. — Ты на метро? — спросил он. — Да, — ответил Жан-Марк. — Я тоже. Снова воцарилось молчание. Жан-Марк догадался, что брат хочет с ним о чем-то серьезно поговорить, как мужчина с мужчиной, но не знает, с чего начать. В любой другой момент он помог бы Даниэлю разговориться. Но сейчас у него не было ни времени, ни желания его слушать. Как всегда, когда он ехал к Валерии, он испытывал настоятельную потребность замкнуться в себе, чтобы подготовиться к встрече. Ему словно нужно было призвать свой дух и убедить тело в полной мере вкусить радость от встречи с ней. Ничего подобного у него никогда не бывало с Кароль. Это тайное самораскручивание, когда он урезонивал себя перед их свиданиями, несколько беспокоило его. К счастью, он не собирался в этот вечер с ней спать. Предполагалось, что они пойдут на закрытый просмотр итальянского фильма в маленьком кинозале на Елисейских полях. Потом он поведет ее в китайский ресторан, недорогой и очень занятный. Возможно, они там встретятся с компанией друзей. Такие выходы были приятной стороной их отношений с Валерией. Ему льстило то, что его видят рядом с ней: красивая, прекрасно одетая, неглупая, беззаботная, светская, она всегда была готова перемыть косточки, укусить, покрасоваться. Две недели, проведенные вместе в Шантийи, прошли, на его взгляд, успешно. Собралась одна молодежь. Прогулки верхом в лесу, импровизированные выезды на охоту, игра в бридж… но были и ночи. Жан-Марк не любил о них вспоминать. Временами ему казалось, что любая девчонка возбуждала его больше Валерии. Он посмотрел на двух девушек, которые шли перед ними. Они спустились по лестнице, прошли по переходу, вошли в дверь, ведущую в метро. Он увидел их на платформе. Девушки обернулись: одна брюнетка, другая блондинка — страшноваты! С грохотом подошел поезд. Жан-Марк с Даниэлем вошли вслед за девушками в первый вагон. Те сели. Молодые люди остались стоять. Поезд двинулся с громким однообразным стуком. Даниэль дотронулся до руки брата и спросил: — Ты где выходишь? — Делаю пересадку на «Токадеро» и еду до «Этуаль». — Ну, тогда я тоже. — У тебя там дела? — Да нет, особенно ничего. — Тогда зачем ты туда едешь? — Просто так, с тобой! «Бийанкур». Вошедшие пассажиры затолкали их. Прижатый вплотную к Жан-Марку, Даниэль секунду поколебался и снова заговорил, чуть понизив голос: — Жан-Марк, а что ты делаешь сегодня вечером? — Я занят. — У себя дома или нет? — Нет. — Тогда ты не смог бы мне одолжить свою комнату? Жан-Марк выпрямился и с удивлением посмотрел на брата. — Я ничего не испорчу, — быстро проговорил Даниэль. — А зачем? — Чтобы привести девушку. — Девушку? — Конечно, не парня! — Хорошо, старик, кто она? — Даниэла Совло. Даниэль выдал это имя скрепя сердце. Толчок поезда отбросил его от брата. Все стекла дрожали. Секунду спустя братья снова стояли друг возле друга. — Ты с ней спишь? — спросил Жан-Марк Даниэля. — Нет еще. Но мне кажется, что сегодня это может случиться! Ну, если одолжишь нам свою комнату!.. Она поняла, что так больше тянуться не может, без главного. Я уже не выдерживаю. Мне хочется все разнести. Это бесчеловечно! Жан-Марк вынул из кармана ключ, протянул его Даниэлю и подумал с брезгливостью: «Они все растормошат, измажут. Потом нужно будет проветривать, менять простыни». — Уходя, ключ положишь под коврик, — сказал он. — До которого часа тебя не будет? — Я вернусь не раньше полуночи. Вы уже смоетесь, я надеюсь! — Скажешь тоже! Даниэла должна быть дома к восьми! — Это не займет у вас много времени! — Нет, конечно… — Бедолага!.. Надеюсь, все пройдет хорошо! — Нет причин… — С девушками, знаешь… — Знаю, знаю, — со вздохом сказал Даниэль голосом человека, который устал от долгой распутной жизни. — И отвернулся к стеклу, в скорбных красках отразившему его лицо. — Знаешь, — пробормотал он через минуту, — раз так все уладилось, я уж не буду провожать тебя до «Трокадеро»! — Не сомневаюсь, — сказал, ухмыльнувшись, Жан-Марк. |