Онлайн книга «Тайная слава»
|
Там жаворонка песню слушал я и с каждым звуком душою возносился в небеса; Там облака пушистые фрегатами моей души стремились в гавань Всемогущего Творца. Тот, кто достиг вершины Горы Великой, познал почет. Она сверкает блеском многих вод — О, сладость, — тень лесных чащоб, Но не прославлю я сокровище, что там хранится. Оно пленительно и глубоко сокрыто. Когда б Тепло вернулся, когда бы возродилось счастье в Кимру, А Деви и Дифриг служили свою мессу, — тогда б великое то чудо снова стало зримым. О, труд святом и чудотворным, мое блаженство тогда бы блаженству ангелов не уступало; Я ощутил сем Дар яснее, чем поцелуи, что даровали уста родные Гвенллиана. О Гвент, любимая моя земля! О quam dilccta tabernacula! Здесь реки подобны драгоценным блистающим потокам Рая, Холмы — горе Сион; И лучше уж могила в Твин-Барлум [189] , чем трон в саксонском замке в Каэр-Ллудде [190] . И вдруг, словно для контраста, Амброз вспомнил первую версию великой школьной песни "Футбол", одной из самых ранних поэм, которые его дядя посвящал восхвалению милой старой школы: Однажды в книгах, что скучны мне были, О прежних временах нашел я были: Игрой в те годы город Люптон жил Ее история сеть также в главах (Ведь Люптон был тогда на пике славы, Любимцем королей и церкви слыл). О той игре вы все должны узнать: Давным-давно се "футболом" звать. Хор: Берегитесь "ручьев", иль утонете вы. Берегитесь "канав" — упадете, увы, — Так играли в футбол когда-то, Правил свод был ценнее злата. В травмах правила не виноваты, Просто так играли когда-то В городе Люптон играли в футбол. Размышляя об этих двух песнях, Амброз погасил свет и, как был одетым, провалился в глубокий сон. Глава IV Английский школьник на взгляд тех, кто заставил его учиться по специальной программе частных закрытых школ, не отличается особой одаренностью или талантом. А если сказать точнее, его наблюдательные способности, сильно ограниченные системой уничтожения какой-либо мысли и мнения (основанной преимущественно на крикете и футболе), подавлялись совершенно безжалостно; это была одна основных задач Системы — убить, истребить, разрушить уничтожить любую частичку воображения, которой он может обладать. В противном случае перестанут существовать и консервативное, и либеральное управление, палата общин исчезнет, а епископство пойдет по пути Великого бастарда; "неразбериха во всем" (ярчайшая драгоценность британской короне, отнятой баронами у короля Джона [191] ) превратится в забытое искусство. Все последствия станут действительно непоправимыми, поэтому знаменитые частные закрытые школы максимально усовершенствовали систему разрушения отравляющего воображения, и было зафиксировано очень мало случаев провалов. Тем не менее определенные факты даже полным дуракам и безнадежным болванам, не говоря уж о многих разумных мальчиках, помогли увидеть, что с Мейриком "что-то не так", когда он появился в часовне воскресным утром. Новость о проявленной прошлой ночью но отношению к нему жестокости, как словесной, так и физической, еще не успела широко распространиться. Вейте следил за кафедрой, но он был ограничен во времени; а грубые ответы Пелли и Роусона не объясняли синяков под глазами и разбитого носа, и потому не вызывали доверия. Позже, когда эта история все же была раскрыта, и Бейтс, изложив фольклорную сторону происшествия, изобразил Нелли, лежащего в луже крови. Роусона, вопившего от мук неудачи, и Мейрика, отчетливо произносившего в течение четверти часа клятвы — все оригинальные и в то же время ужасные, только тогда школа наконец-то удовлетворила свое любопытство; и не удивительно, что Мейрик с подозрением следил за развитием событий. Дух старины приводит к бесстрашию, а атмосфера восторга и гак была всем понятна. Вероятно, если бы английский школьник мог встретить святого Франциска Ассизского [192] , он решил бы, что святой только что получил двести очков в первоклассном крикете. Амброз путешествовал в странном мире: он проникал в невообразимые места, но с первым проблеском солнца просыпался утром в своей комнате в усадьбе, вновь возвращаясь в реальность: вокруг были стены из камня и кирпича, твердая земля, небо и люди, которые говорили, двигались и казались живыми, — мнимые призраки, странные иллюзии воображения. В пятнадцать минут восьмого старый Тобт, мастер на все руки, постучал в его дверь, грохоча ботинками о доски. Амо-роз проснулся, сел на кровати и с удивлением огляделся. Что это? Четыре стены, покрытые нелепой бледно-голубой и бледно-коричневой цветастой бумагой, белый потолок, голые доски пола с узкой полосой ковра у постели: он ничего не узнавал. Мальчик ужаснулся, ибо точно знал, что всего этого не существовало, это какая-то причудливая фантазия, возникшая в тот момент в его голове. Даже большой черный деревянный сундук, в котором лежали его книги (в том числе и Паркер, презираемый Хорбери), не помогал Мейрику осознать реальность; комод, белый кувшин для воды с голубой каемкой ему действительно были не знакомы. Это напомнило Амброзу один трюк, который он иногда проделывал: надо тщательно выбрать положение, закрыть глаза и пристально смотреть — и убогий сарай может исчезнуть за очертаниями горы! |