Книга Алиф-невидимка, страница 41 – Дж. Уиллоу Уилсон

— Как я хотел бы иметь побольше денег, — вздохнул Алиф. — За деньги можно купить такую красоту!

— Как это цинично, — поморщилась американка.

— А ведь он прав, — заметил Викрам, сделав два внушительных прыжка вперед. — Как бы нам ни хотелось отрицать это. Деньги многие вещи способны сделать проще и легче.

— А там, у меня дома, все по-другому. — Новообращенная говорила как-то особенно непринужденно, как это умеют делать, по мнению Алифа, все иностранцы.

— Сильно сомневаюсь, — заметил Викрам. — Америка такая же страна, как и все остальные, там есть и бедные, и богатые. И если ты спросишь бедняка, хочет ли он оставаться таким же навсегда или мечтает проснуться с миллионом долларов под подушкой, ты будешь всякий раз получать один и тот же ответ.

Американка скептически приподняла брови.

— А ты разве когда-нибудь бывал в Штатах?

— В каком смысле?

— А разве их много?

— Естественно.

— Какой ты забавный. — Приподняв подол юбки, женщина прибавила шагу и почти побежала вперед по улице с самым решительным выражением лица. Викрам рассмеялся.

— Я не хотел задеть твое тщеславие, моя дорогая, — выкрикнул он. — Притормози. Мне так часто приходится иметь дело с представителями западных стран… Ну, я совершенно забыл, насколько ты обидчива.

— А тебе известно, сколько синонимов к слову «иностранка» я знаю? — Она не повернула голову, и теперь казалось, что голос ее плывет просто из головы, обмотанной шелком. — Очень много. Вот, например, аджнаби, ференги, кхавагга, гори, пардези. И меня называли каждым из этих слов. И все они не очень приятные, не важно, что бы вы при этом ни говорили.

— Погоди-ка, кто это «вы»?

— Люди с Востока. В общем, все те, кого нельзя назвать «представителем западных стран». Ну, или как там вы сами себя называете. Вам ведь не важно, на какие уступки нам приходится идти. Мы одеваемся в соответствии с вашими правилами, учим ваш язык и трепетно следуем всем вашим безумным правилам, которые указывают нам, когда можно говорить, как именно и с кем. Я даже приняла вашу веру, причем добровольно, я ведь думала при этом, что поступаю мудро и благородно. Но этого, как выяснилось, недостаточно. Вы всегда будете искать тайный смысл во всем том, что я говорю, даже если при этом я рассказываю о своей родной стране, чтоб ее… В общем, я навсегда останусь для вас иностранкой.

Алифа поразила эта горькая, но вполне искренняя речь. Он взглянул на Викрама и снова удивился, заметив, что тот тоже, по-видимому, был обеспокоен подобным излиянием несчастной женщины. Он пригнулся и сгорбился, как побитая собака, потом резко рванул вперед и очень скоро нагнал американку. Он тут же взял ее под руку и тихо заговорил:

— Ну, достаточно. Прости меня.

Новообращенная отвернулась и уставилась на засохший куст роз, который торчал прямо из стены здания, как древняя мумия, превратившаяся в прах за долгие годы.

— Я не пойму, зачем тебе нужно постоянно выпендриваться передо мной, — пожала плечами женщина. — Я же не единственная, над кем ты можешь посмеиваться. Я совсем не симпатичная. И не обаятельная. Я недоступна и сделала все от меня зависящее, чтобы ты потерял к моей особе всякий интерес. И для меня остается непонятным, почему ты продолжаешь приходить ко мне.

Викрам потянул ее за рукав и приблизил к себе.

— Ты единственный человек, который настолько глуп, что совершенно не боится меня, — тихо признался он, — но при этом глупой тебя не назовешь. И это буквально сводит меня с ума. Ну, тебя такой ответ устраивает? Ты довольна?

— Ты лжешь.

— Я никогда не лгу.

Американка молчала. Викрам что-то пробормотал ей, но так тихо, что Алиф не расслышал. Похоже, его слова возымели эффект, потому что женщина застенчиво улыбнулась и наконец взглянула на своего собеседника.

— Ну, пошли дальше, юный брат мой, — обратился Викрам к Алифу и ободряюще махнул ему рукой. — Догоняй нас.

Алиф рысцой добежал до них. Похоже, американка успокоилась и сбавила шаг.

— Одного я никак не могу понять, — заговорила она примиренческим тоном. — Как это восточные люди могут так спокойно перемещаться туда-сюда между цивилизациями. Мне кажется, западным людям этого не понять. Наверное, мы запрограммированы по-другому. То есть давайте посмотрим, например, на восточных писателей, которые пишут о западной жизни. Это Казуо Ишигуро. Никогда не скажешь, что книгу «Остатки дня, или Не отпускай меня» написал японец. И при этом мне на ум не приходит ни одно имя западного писателя, который смог бы создать талантливую книгу в восточном стиле. Ну возможно, если мы примем во внимание Лоренса Даррелла… Впрочем, я даже не знаю, считается ли Александрия родиной восточной литературы или нет?

— Ну, это очень просто выясняется, — подхватил Викрам. — Смотря о чем написана книга. Она случайно не об измученных уставших людях, которые занимаются сексом?

— Точно, — удивилась американка.

— Значит, это западная литература.

Новообращенная казалась подавленной, потом она вдруг улыбнулась, а через пару секунд и вовсе рассмеялась.

— Боже, боюсь, ты прав. Как бы там ни было, я чувствую, что сказала что-то очень глупое.

— Вовсе нет. — Викрам галантно поклонился ей. Алиф переводил взгляд с женщины на Викрама и назад, чувствуя, что тут он явно что-то упустил или просто недопонял. Сам он редко встречал в своей жизни настоящих представителей Запада, в основном это были специалисты из Англии или Америки, преподававшие в низкопробной дешевой школе, куда в свое время ходил и он сам. Все его одноклассники тоже были цветными детьми из Индии, Пакистана и Бангладеш. В этой смеси имелось несколько человек из Малайзии и пара арабов из Северной Африки, где страны не так богаты нефтью. Другими словами, это были дети тех мигрантов, которые приехали сюда на заработки и успели скопить достаточно денег, чтобы дать своим отпрыскам довольно-таки сносное образование. Алиф всегда считал своих учителей-англичан более утонченными натурами, свободными от осознания своей ущербной личности, находящейся совсем не в том месте, в каком бы им хотелось пребывать, от чего он сам постоянно страдал. И теперь, когда он увидел, что примерно то же самое расстраивает американку, он разволновался и сам. Теперь юноша наблюдал за ней краем глаза. На ее губах заиграла улыбка, которая, правда, почти сразу так же внезапно и исчезла. Она приподняла брови, потом снова опустила их. Видимо, она все же обладала неким чувством юмора. Что ж, совсем неплохо.

— Так, дайте мне теперь сосредоточиться. — Викрам остановился у высокой стены, окружающей виллу с огромным фруктовым садом. Она была выстроена из известняка, который добывали в карьерах здесь же, в пустыне, еще столетие назад. Его раскупали богатые торговцы, которые приобрели и последние оставшиеся свободные участки земли в Старом Квартале.

— А что мы тут ищем? И почему остановились? — поинтересовался Алиф.