Онлайн книга «Хозяин колодцев»
— Да уж, — Илияш потянул к себе свой тощий заплечный мешок, — да уж, земля тут как хорошая невеста — богатая и нетронутая… Одних зайцев плодится, как мышей в подполе… Нет же, пусть их лучше волк задерет, чем добрые люди, мы вот, зажарим… Рыщут и рыщут, дозорники, псы, чтоб земля под ними просела… Илияш плюнул, вложив в свой плевок весь праведный гнев на ненавистных ему стражников. Перевел дух, прищурившись, глянул на небо — и вытащил из своего мешка изрядных размеров баклажку. Оценивающе глянул на Станко, неспешно вынул пробку из узкого горлышка и потянулся носом к образовавшемуся отверстию. Станко смотрел, механически облизывая пальцы. Илияш втянул носом воздух, полузакрыл от счастья глаза, и лицо его осветилось изнутри неземным блаженством. — Да, — сказал он, наконец-то опуская баклагу. — Верная подружка моя… Такого, парень, ни один пес из стражи, ни даже князь в его замке не пробовали, вот… Он окончательно закрыл глаза, будто отрешаясь от земных тягот, поднес горлышко ко рту и бережно, как юноша, впервые целующий возлюбленную, коснулся его губами. Сухая шея вздрогнула раз, другой… Станко зачем-то считал глотки. Наконец, Илияш утолился. Отнял баклажку ото рта. Выдохнул. Оглядел мир совершенно счастливыми глазами. Искоса глянул на Станко — и отвел взгляд. — На, — сказал неохотно. — Попробуй тоже, ладно уж. Только смотри три глотка, три, не больше! Баклажка оказалась неожиданно тяжелой — Станко чуть не расплескал ее над костром. Едва успел поднести горлышко ко рту — и тут же Илияш принялся отбирать посудину: — Это пятый! Это пятый глоток, хватит! Станко глупо улыбнулся. Во рту таял небывалый вкус — вина, а может, не вина, а может… Последний дымок угасающего костра взвился в вечернее небо, и с этим дымком взвились горести и тревоги Станко. — Нравится? — ревниво спросил Илияш. Станко запрокинул голову и рассмеялся. Понемногу смеркалось, но вечер был теплый, тихий, и немыслимой казалась опасность, и невозможной — смерть. Станко потянулся, с удовольствием ощущая сильное и гибкое свое тело. — Замок далеко? — спросил он как бы невзначай. — А? — настороженно отозвался Илияш, и Станко даже усмехнулся: что он глухим притворяется, в самом деле? — Замок, замок князя Лиго далеко отсюда? Илияш сжался, как-то сник, будто действие чудесного напитка закончилось: — А что тебе замок? Здесь промышляй… Здесь земли богатые… — Плевал я на твой промысел, — Станко снова усмехнулся. — Мне в замок надо. Илияш поднял на него мрачные глаза: — К князю в гости, что ли? — К князю, — Станко чувствовал себя сильным и уверенным. — Только не в гости. Мне надо обязательно его убить. Стало тихо — так тихо, что можно было за десять шагов услышать возню мышки-полевки. Илияш сидел, не закрывая рта. Станко стало смешно: деревенские ребятишки в таких случаях обязательно плевали в «разинутые ворота». — То-то оно… — пробормотал наконец Илияш, — то-то я гляжу — парень вроде не простой… А он сумасшедший, парень этот. Только и всего. — Это кто еще сумасшедший, — Станко почувствовал к браконьеру даже некоторое снисхождение, — ты или я… Жалеешь ты князя, что ли? Друг он тебе или братец? Негодяй же он, так? — Ну… негодяй, — сказал Илияш шепотом и огляделся. — Ну вот и будет на земле одним негодяем меньше… Илияш помолчал, тяжело дыша; потом вдруг обхватил себя за плечи и ни с того ни с сего рассмеялся: — Ах ты… шутник… Убийца малолетний… Да ходили и без тебя, ни один не вернулся! Ходили здоровые, в латах, и в одиночку, и отрядами, и ни один… Даже до князя не добрался, до замка не дошел! Да княжья земля знаешь, какая? Здесь травка, цветочки, а глубже пойдешь — земли беззаконные, где князевы предки друг друга резали… Там плюнь, не глядя, — в десять ловушек плевок угодит! А если по дороге идти, так там на каждом шагу по конному разъезду… Стражник не спросит, слова не скажет — сразу вешать, да за ноги… Он вдруг наклонился вперед, и лицо его оказалось прямо напротив лица Станко. Зашептал, заглядывая в глаза: — И еще, знаешь, князя никому не убить. Заговоренный он, мечи отскакивают… Все это знают, только ты… Он так же внезапно откинулся назад и предложил громко, доброжелательно, как ни в чем не бывало: — Скажи, что ты пошутил. Станко помолчал, потом положил свой меч себе не колени, погладил ножны и чуть-чуть вытащил клинок. Бледно полыхнула сталь. — Я не пошутил, — сказал Станко тихо. — У меня право есть… Право, которого нет ни у кого, понимаешь? Я его сын. Он не смотрел на Илияша. Вздохнул, продолжал, обращаясь к клинку: — Князь заговоренный, это точно… Это все знают. И все знают, что убить его может только родной сын. Я. Понимаешь? Он поднял глаза. Илияш сидел тихий, оцепеневший, и лицо его в наступающих сумерках казалось очень бледным. Станко снова вздохнул, полез за пояс и вытащил монетку — серебряную, истершуюся: — Вот… Здесь, на монете, князь, мой отец. Я его узнаю, где бы ни встретил, узнаю… И убью. Илияш встал и отошел в сгущающуюся темноту. Станко вертел в пальцах монетку; мысли его сразу оказались далеко-далеко, и потому отлучка Илияша не вызвала у него ни удивления, ни беспокойства. Мало ли чего захочется человеку после такого известия! Но шли минуты, а Илияша не было; Станко заерзал, завертелся, вглядываясь в темноту. Где-то далеко закричала ночная птица, и Станко, вздрогнув, схватился за меч: а что, если Илияш пошел за стражей?! Но в этот самый момент браконьер вернулся, прижимая к груди охапку сухих веток. Бросил их все на тлеющие уголья — а ведь раньше не разрешал разводить большой огонь! Под грудой веток затрещало, двумя лентами выполз дым, и вскоре в неровном свете разгорающегося костра Станко увидел лицо Илияша. Браконьер был сосредоточен, даже задумчив. Пошевелил губами, глядя в огонь, и сказал наконец: — Ну, если так… Если правда — сын… Зачем же папу убивать, а? Станко оскалился. Илияш покосился на него с опаской: — Ладно — твое дело… И добавил просительно: — Покажи монетку, а? Станко заколебался, потом протянул над костром руку — для этого пришлось приподняться — и дал Илияшу возможность взять с ладони свой странный талисман. Браконьер всматривался долго — взгляд на монету, сосредоточенные раздумья, взгляд на Станко… — М-да, — сказал он наконец, — а до князя-то еще добраться надо… Сын — хорошо, меч — хорошо… Только ловушкам все равно, кто ты такой и с чем пожаловал. |