Онлайн книга «На острие клинка»
— Как ты догадался, что рыжий — Годвин, а не его сосед? — Соседа я тоже видел, а вот где, в отличие от Годвина, помню очень хорошо, — улыбнулся Сент-Вир. * * * — Ну вот, все-таки он пришел. — Лорд Томас Бероун повернулся к своему спутнику. — Отчего бы и нет? — отозвался лорд Майкл. — Он ведь не трус. — Да, но и на публике появляться не любит. Странно видеть его в театре. — Учитывая, что он мечник, — да. Он суеверен? — Это не имеет значения. Албан не сомневался, что он не придет, так что теперь он должен Люцию двадцать роялов. — У него денег не хватит, — рассеянно заметил Майкл. Сейчас он думал совсем не о Сент-Вире. Интересно, что бы сказал Винсент Эплторп, узнай он, что Майкл ходил на «Трагедию мечника». — Это просто сказка, — наконец, произнес он. — Кто в нее верит? — Может, и никто, — согласился Том. — Только не удивляйся ставкам перед следующим боем Сент-Вира. — Так или иначе, этот мечник сумел отвлечь внимание от Холлидея, — Майкл решил сменить тему разговора. — Говорят, Великий канцлер собирался отменить спектакль и закрыть театр. — Майкл, да где ты был? — в притворном изумлении спросил Бероун. — Это говорили о «Гибели короля». Пьеса, доложу тебе, сущая дрянь, единственное, что ее спасает, так это талант мисс Виолы Фэстин. Она играет королевского пажа. Я уже смотрел этот спектакль два раза и осмелюсь тебя заверить, на последнем показе лорд Холлидей был. Должен признать, второй раз я смотрел не с начала. Я опоздал и пришел в тот момент, когда юный паж… — Только не это, — охнул Майкл, — Горн. Вон в той ложе, напротив нас. — Должно быть, он поставил на Сент-Вира. А что ты так перепугался? — Скажи, он на меня смотрит? — Да не смотрит он. Бедное дитя, неужели он и тебя стал донимать знаками внимания? Или ты ему просто должен денег? — У меня от него мурашки по коже, — пространно пояснил Майкл. — Ах да, — кивнул Бероун. — Понимаю. * * * — Они все на тебя ставят, — весело сообщил Алек, протянув мечнику пакетик с изюмом. — Жаль, мы не можем получить с этого процент. — Он входит в сумму моих гонораров, — отозвался Ричард. — Когда начинается представление? — Скоро, скоро. Когда кончится музыка. — Какая еще музыка? — Там на сцене. Тебе просто не слышно — все разговаривают. — И пялятся на нас, — добавил Ричард, которому снова стало казаться, что поход в театр был дурацкой затеей. — Они беспокоятся о своих деньгах, — беспечно произнес Алек. — Интересно, тебе цветов пришлют или нет? — Цветов? — простонал Ричард. — А Феррис здесь? Как выглядит его герб? — Нет его. Вот лорд Горн — явился. Ни Холлидея, ни Тремонтен. Никто из серьезных заказчиков на нас смотреть не пришел. * * * — Отвернись, — произнес лорд Томас, — он на тебя смотрит. — Кто? Горн? — Нет, Сент-Вир. — Может, не на меня, а на тебя, — предположил Майкл. — Если бы на меня, я бы покраснел. — Бероун подчеркнуто посмотрел в другую сторону. — А теперь Горн уставился. Да не на тебя, на него. — Кто это с ним? — С Горном? — С мечником. Томас, обернись и погляди. — Не могу. Я покраснел. Такая уж у меня натура. Сущее проклятие. — Зато у тебя нет веснушек. Пошли ему записку. Не Горну, мечнику. Попроси его присоединиться к нам. — Майкл, — лорд Томас уставился на друга, — ты оскорбляешь мою гордость. Сейчас вся знать, собравшаяся в театре, мечтает о том, чтобы Сент-Вир составил им компанию. Я отказываюсь поступать как все и уподобляться барану, идущему вместе совсем стадом. Кроме того, что мне делать, если на приглашение мечник ответит отказом? * * * — Думаю, — раздраженно произнес Ричард, — мне спектакль не понравится. Полагаю, будет какая-нибудь глупость. Я считаю, мы должны смешать карты тем, кто на нас ставит, и уйти. — Можем поступить и так, — согласился Алек. — Однако, к твоему сведению, люди, которые сейчас ходят по сцене, — актеры, и они вот-вот начнут представление. Если ты хочешь уйти, знай, что ты оставишь театр посреди первой сцены, и все на тебя будут пялиться еще больше. Сядь, Ричард. Погляди, вот и Герцог. Герцог, наряженный в тяжелые доспехи, пересек сцену, оставив за собой несколько придворных, желавших поведать зрителям о своем повелителе. Актеры говорили совсем как в жизни, за одним исключением — слова выстраивались особым образом, придавая речи своеобразный ритм. Один актер сменял другого, но ритм оставался прежним. Придворным Герцог нравился. Он был мудрым и благородным. Его сын и наследник являл собой полную противоположность отцу. Наследника никто особо не любил. Он ходил вечно мрачный и носил траур в память о матери, которая умерла во время родов, дав жизнь его сестре, Грациане. Придворные ушли со сцены, после чего в задней ее части подняли занавес, за которым сидела девушка с золотистыми волосами и беседовала с попугаем в клетке. Красавица называла себя несчастной Грацианой и утверждала, что хоть она и несчастна, но вместе с тем она и счастливее многих дев, вынужденных лежать и страдать в тесных кроватях или же принимать участие в обрядах при свете полной луны. Ричард подумал, что попугай, наверное, настоящий. «Мы с тобой пленники обстоятельств, рождения, места и людей. Я должна поведать, что меня гнетет. Ты терпеливый слушатель, а мой рассказ не может не вызвать слез!» — обратилась девушка к птице. Однако, прежде чем дочь Герцога успела объясниться, вошел ее брат Филио, который изрек несколько высокомерных фраз, подвергнув сомнению непорочность ее девичьей чести, бросил гадкую реплику о попугае, после чего обратился к зрителям со словами: «Никто не смеет делить со мной горе и радость, покуда я не докажу всю искренность своих чувств». Ричарду не терпелось увидеть старого благородного Герцога. Поскольку все только и делали, что говорили о нем с самого начала представления, мечник решил, что в спектакле речь пойдет именно о старике. Однако, вопреки ожиданиям Сент-Вира, Герцог быстро умер, причем, что самое обидное, этого даже не показали. Новым герцогом стал Филио. После этого на сцену вышел величавый министр с длинной бородой, спешивший рассказать Грациане о произошедшем. Министра звали Ядсо, и он подозревал, что старого герцога убили. Чуть позже цирюльник, который также брил и близкого друга Филио, предупредил Ядсо, что жизнь министра в опасности, и, если он немедленно не оставит пределов страны, его ждет вызов на дуэль до смерти. Ядсо кинулся сообщить о своем отъезде девушке: «Не каждый раз под силу нам узреть подлинную суть. Узлы молчания сокрыли истину от нас, и мы, беседуя друг с другом, ее высвобождаем. Игра началась — пора в путь!» В ответ Грациана воскликнула: «Беги! Беги! Ты честен и праведен, а вместо платы прими мою признательность!» |