Онлайн книга «Год Черной Лошади»
Тот удивился — по понятной причине никто и никогда ему не подсказывал. В какую-то секунду Юльке показалось, что он не снизойдет, однако Ордынец снизошел-таки. Скользнув глазами по столбику формул, он обернулся к доске и застрочил, как пулемет. — Ты чего?! Степка Васенцов воззрился на Юльку со второй парты. Глаза его были круглыми от обиды и возмущения: — Ты чего? Ты это ему зачем?! Юлька смутилась и пожалела о сделанном; она еще больше о нем пожалела, когда на перемене Васенцов подкатился к ней с видом черной тучи: — Ему же бойкот! Ты что, штер… штрек…брехер? Степка читал передовую детскую литературу и знал длинные сложные слова. Юлька смутилась окончательно; рядышком крутился Саенко, помышляющий о реванше. — Оставь ее в покое. Степка не сразу понял, откуда голос, и потому возмущенно вскинулся: — А ты чего… И осекся, потому что Ордынец стоял уже совсем рядом и запросто мог дотянуться до Васенцовского носа. Саенко куда-то исчез. — Я тебя трогал, да-а? — протянул Степка уже не так воинственно. — Я к тебе лез? — Пошел вон. Ордынец глядел прямо Степке в глаза — ни дать ни взять желтобрюхий варан, вставший на задние лапы. Юлька увидела, как в круглых Васенцовских зрачках страх сменяется ужасом. — Я же тебя не трогал, — прошептал Васенцов чуть не плача. В следующую секунду место, где он только что стоял, опустело. Ордынец закинул за спину свою видавшую виды сумку; все, кто был в тот момент поблизости, поспешно расступились перед ним широким коридором. Ордынец прошествовал по нему, как лайнер по взлетной полосе; у самой лестницы вдруг обернулся к Юльке: — Ну, ты идешь? И она пошла. Она ходила за ним везде, как собачка. Книжные истории о первой любви выглядели совсем иначе, о пионерской дружбе — тем более, а потому Юлька не могла найти слова для обозначения их с Ордынцем отношений. Он был ниже ее на голову, белобрысый, веснушчатый, щуплый; Юлька прекрасно сознавала, как смешно выглядит рядом с ним здоровенная дылда в круглых очках. Впрочем, в школе над ними не смеялись. Уже в конце апреля Степка Васенцов подловил ее как-то возле раздевалки: — Ты… Фетисова… Не водись с ним! — Очень я тебя испугалась, — ответствовала уверенная в себе Юлька. Степка поморщился, как от боли: — Да не испугалась… Ты что, не видишь… Не видишь, КАКОЙ он? В Степкиных глазах стояла самая настоящая, не в книжках вычитанная мольба. Юльке сделалось не по себе. — Фетисова… Он… Ненормальный какой-то. На фиг он тебе нужен? Юлька не знала. Он был жестокий; он забывал о ней на три-четыре дня, смотрел сквозь нее, как сквозь пустое место — и тогда она маялась в одиночестве под злорадными взглядами одноклассников, которые и обидеть ее боялись, и водиться особенно не желали. Смилостивившись, он таскал ее за собой везде и всюду — в особенности на Плотину, которая тянула его, будто магнитом. Он мог говорить как угодно и о чем угодно; он высмеивал любимые Юлькины фильмы и потешался над ее литературными пристрастиями; она обижалась до слез — но не умела противоречить. Он жить не мог без «барбарисок»; Юлька постоянно таскала в портфеле серый конфетный кулек. Он действовал на нее, как наркотик. Войдя утром в класс и не застав там Ордынца, Юлька маялась и беспокоилась. Когда он не приходил к началу урока, она испытывала почти физическую тоску; когда он, наконец, просил разрешения войти, равнодушно выслушивал положенный выговор и и проходил мимо Юльки к своей последней парте — радость ее была сравнима только с первым прыжком в теплое летнее море. Когда он говорил, Юльке хотелось закрыть глаза, потому что детская рожица вопиющим образом не вязалась с его манерой выражаться. Она поводилась прогуливать с ним уроки, и о грозящем «уде» в четверти думала отстраненно, как о бесчинствах режима Претории. Иногда Ордынец был настроен благодушно, и тогда Юлька спрашивала. — Откуда ты знаешь про Плотину? — спросила она однажды. Плотина лежала перед ними, огромная, жутковатая — как челюсть мертвого великана. Он поднял белые брови: — Что я знаю про Плотину? — Ну, двенадцать сел… Десять церквей… Шесть кладбищ… — Пять кладбищ. — А откуда ты знаешь? — Это не вопрос. Вопрос — откуда ты не знаешь. — А мне никто не говорил. — А мне сказали. — Кто? — Дядя в спортлото. Юлька обиделась. Ордынец прекрасно понял, что она обиделась — но не пошевелил и пальцем, чтобы загладить обиду. А чего там — никуда не денется. Переживет. Юлька посопела уныло — и пережила. Над серой водой кружились мелкие, как семечки, серые чайки. — Значит, могилы так и остались? На дне? — Их смыло. — Как смыло? Вместе с покойниками? — А что тебе до покойников? Там живые люди тоже были… — Их выселили. А покойников так просто не выселишь, да? Ей показалось, что Ордынец усмехается. Она никогда не понимала, когда он усмехается ей, а когда — своим мыслям. Да и жуткое это зрелище — усмешка желтобрюхого варана. — Покойников не выселишь, — подтвердил он с непонятным удовлетворением. Юльке показалось, что этот малоприятный факт почему-то доставляет ему удовольствие. Ей стало не по себе, она отвернулась. — Знаешь, что такое капище? — спросил Ордынец за ее спиной. — Идолы? — предположила Юлька неуверенно. Далеко за плотиной истошно заорал пароход. Странно заорал, тоскливо, как живое существо. Ордынец молча поднялся с травы и, будто забыв о Юльке, побрел по направлению к автобусной остановке. Иногда ей бешено хотелось получить от него знак внимания. Ну, хоть вялую ромашку. Хоть одуванчик с газона, что ли! Или билет в кино — хотя бы и на мультсборник… Зря она, что ли, таскается за ним, как на веревочке?! Однажды она специально запихнула в портфель четыре тома детской энциклопедии. Старенький портфель из клеенки под крокодила едва не разошелся по швам — крокодиловые бока раздулись, будто рептилия заглотнула слона. Юлька шла в школу, скособочившись и выкинув в сторону левую руку Ордынец удивленно пожал плечами, однако и движения не сделал, чтобы ей помочь. А на перемене он стоял с девятиклассницей Неведовой. Глупенькая Неведова нависала над щуплым собеседником, и глаза ее казались удивленными и перепуганными одновременно; тихая двоечница, она полностью сформировалась к пятнадцати годам, и ее тесная школьная форма лоснилась в наиболее выпирающих местах. Неведовские одноклассники кружили вокруг, как стадо пираний. |