Онлайн книга «Время нарушать запреты»
– …Она так и сказала, – бормотал Захар, не поднимая глаз от сероватой поверхности пластикового дачного стола. – Она сказала: «Что на словах – вранье. Что на бумаге – правда». – И что? – жадно спросил Саша. Захар поднял на него измученные глаза: – И я к ней больше не мог подойти. Хотел… объяснить… Не вышло. * * * События той весны в школе запомнили надолго. Во-первых, в апреле случилось землетрясение прямо во время уроков – окна все повылетели, и уроки сорвались, но, слава богу, стены устояли. – У нас была самостоятельная по физике, – сказал Захар. – Помнишь? – Нет, – честно признался Саша. Захар низко опустил седеющую голову: – Я… понял, но… понимаешь… Я написал в коридоре… на уголке «Памятки учащимся»… Маленькими буквами… «Бобров – идиот». – Что-то помню. – Саша сдвинул брови. Бобров из десятого «Б», драчун и хулиган, весной вдруг перестал ходить в школу – говорили, его положили в больницу на обследование. Просачивались слухи, что больница – психиатрическая… – Понимаешь… Я написал на бумаге, что он идиот, и он стал полным идиотом… – Он и раньше-то… – Да нет! Он был придурок, но нормальный… Я тогда не понял. Написал в реферате по географии, что поселок Кузьки – районный центр… А он и стал районным центром! Мне географичка еще сказала, вроде в шутку, что мне повезло – когда я писал, это была грубая ошибка, а потом из-за произвола местных властей вышло, что правда… Вот тогда я стал догадываться. Написал на полях: «Контрольная по математике отменяется» – и ее на другой день отменили. Тогда я… Захар замолчал. Взял кусок сыра с пластиковой тарелки. Меланхолично надкусил; Саша с досадой подумал, что вот суббота, Лилька не приедет, шашлыки замаринованы, а он сидит под старой грушей и слушает откровения сумасшедшего однокашника. – Ты думаешь, я сошел с ума? – Захар поднял голову. – Ну… – Саша поморщился, – вообще-то… Ты на двенадцатичасовую электричку успеешь? Захар вздохнул: – Чуть-чуть осталось рассказать… Слушай. Три дня я ходил и думал, чего бы мне написать… Например, что я нашел тысячу рублей. Или что меня позвали играть главную роль в каком-то фильме. Или что мне подарили машину… При этом, заметь, на слово мне резко перестали верить. Когда я из-за бабушки опоздал в школу – ну, бабушка заболела, я бегал в аптеку… Надо мной биологичка только посмеялась. И мать тоже… Говорю – был воспитательный час, а она – не ври, в футбол играл… Вот так. И я уже почти придумал… как тут «самка» по физике, ну, самостоятельная. И я перепутал формулу… Захар замолчал, глядя на свои руки. – И случилось землетрясение. – Не веришь? – безнадежно откликнулся Захар. – Да… я перепутал формулу… по-моему, что-то напортачил с законом всемирного тяготения. И… Саша вспомнил, что с той самостоятельной Захара увезли на «Скорой». Кононенко потерял сознание. – …и оно сломалось, – шепотом договорил Захар. – Что-то в ее проклятии… не выдержало. Все-таки закон всемирного тяготения… знаешь… не всякой ведьме под силу. Саша встал и открыл багажник. Вытащил мангал. Вытащил трехлитровую банку с замаринованными кусочками свинины. Мариновал безо всякого уксуса – майонез, лимон, красное вино. – Давай жарить, что ли, – сказал сухо. – А то перекиснет. – Я доскажу, – быстро пробормотал Захар. – Я… с тех пор… ну, как я школу окончил, ты помнишь… или нет? Ну, неважно… Я с тех пор боялся брать в руки ручку, карандаш… На доске еще мог писать… а на бумаге – нет. Дали мне справку, что у меня дисграфия или еще что-то… какая-то фигня, короче, что у меня расстройство письма… Не поступить никуда, об институте и речи нет… И стал я поделки резать из липы. Ну, кирпичи клал… В автомастерской три года… Неважно, неважно! – выкрикнул он, видя, что Сашино терпение заканчивается. – Ты знаешь, я… с тех пор время прошло… Немного рисовал… Писать мог – чуть-чуть… Заявление там на работу или просто подписаться… Уже мог! И подбили меня… Плакат им нарисовать. Чтобы рекламщикам не платить… Профессионалам… А тут – просто листовка. Про пылесосы. – Что? – Саша резко обернулся. Бывший однокашник смотрел на него тревожно и грустно, как старая собака. – Я нарисовал пылесос, – тихо сказал Захар, отводя глаза, – и написал… написал: «Пылесос „Никодим“ – позарез необходим». – Что?! – Ты знаешь. – Захар втянул голову в плечи. – Потом… вот… такое… и они узнали. – Кто – «они»? – У меня под домом дежурят, – продолжал Захар, глядя мимо. – Звонили… обещали миллион долларов… Потом, когда я для них стану рекламу рисовать… Саша молчал. – А другие обещали убить. – Захар потер ладони. – За такое убивают… правда? Саша выпустил мангал, тот улегся на траву, растопырив три коротких ножки. – Так, – сказал Саша. – А ну выметайся отсюда. Давай чеши, чтобы духу твоего… Захар покорно поднялся. У калитки остановился, обернулся: – За деньги спасибо… Только… Это ты ей тогда портрет подрисовал. Я знаю. – Иди себе! – Я почему тебе все рассказал… Потому что это ты подрисовал. И она… про тебя сказала тоже. Тогда. В проклятии. Захар Кононенко повернулся и вышел за ворота. * * * «Врал, подлец. Или крыша поехала. Параноик чертов. Миллион баксов… убить обещали… Кому он сдался, псих?! Блин, я столько шашлыка один не сожру!.. Ладно, пожарю, там видно будет. Как в анекдоте: „Что не съем, то понадкусываю!“ Руки предательски дрожали. Остро пахнущие куски свинины выскальзывали из пальцев. «Это не от страха, а от лютой ненависти!» – пришел на ум финал другого анекдота. Такие цитаты всегда помогали успокоить нервы. Вот и сейчас: Саша криво, по-волчьи усмехнулся. Нанизал последний шампур. Огляделся в поисках чистой ветоши. На краю раскладного стула, где сидел Захар, обнаружился мятый клочок бумаги. Придавленный камешком, чтоб ветром не унесло. Тайком оставил, зараза… Впрочем, бумага не граната, а хозяин дачи за бывшим однокашником особо не следил. Записка? А хоть бы и так! В самый раз сойдет руки вытереть. Любопытство победило: прежде чем использовать записку по назначению, Саша принялся разбирать каракули Захара. Дисграфия, чтоб тебя! Первоклашки разборчивей пишут… «Я знал ты не поверишь. Я тебе правду… а ты… Зря. Удачи, Саня!» Ага, правду. Держи карман шире! Нашел дурака… Тем не менее вытирать руки Захаровым посланием Саша раздумал. Отыскал кусок старой газеты. Вскрыл купленный заранее пакет, засыпал в мангал уголь. Правду он, бомжара… правду… |