Онлайн книга «Перстень чернокнижника»
— «Владимирский централ — ветер северный»… Борис Романович сгреб со стола телефон и поднес его к большому розовому уху: — Слушаю!.. Несколько секунд олигарх слушал, сдвинув брови. Затем, буркнув в трубку: «Погоди секунду», улыбнулся девушкам и сказал извиняющимся голосом: — Девчонки, я отлучусь на минутку, а вы пока тут выпейте и поболтайте, хорошо? С этими словами Борис Романович быстро поднялся из-за стола и вышел в соседнюю комнату. — Ну? — тихо спросила Ксюша. — И как он тебе? — Ничего, обаятельный, — ответила Женя. — Старый только. И лысина в полголовы. — Далась тебе эта лысина. — Ксюша отхлебнула мартини и пожала плечами: — Мне вообще лысины у мужиков нравятся. В этом есть что-то трогательное. Сразу хочется такого мужчинку к груди прижать и по плеши похлопать. Женя вспомнила, что во всех романах, которые она читала, мужчины почти всегда были красавцами и брюнетами, а волосы у них были либо «густые, как шерсть дикого зверя», либо «крупной волной спадали на мускулистые смуглые плечи». Вспомнила и, насмешливо наморщив нос, фыркнула: — Скажешь тоже. — Ты пойми, молодых и красивых олигархов — раз, два и обчелся, — объяснила Ксюша. — Им сейчас всем за сороковник. Все плешивые и тертые жизнью. У этого хоть брюхо небольшое. — Ну, не знаю, — с сомнением сказала Женя. — Мне больше нравятся молодые… Ксюша фыркнула и поморщилась: — Молодые ей нравятся, а! Ты лучше посмотри на полотно Айвазовского, которое висит у тебя над головой, и представь себе, сколько оно стоит! Тогда и про лысину забудешь, и про брюшко. — Ты что, хочешь выйти за него замуж? — удивленно спросила Женя. — Ну почему сразу замуж? — передернула плечами Ксюша. — Необязательно. Можно и по-другому. Эти дядьки — народ щедрый. Для них подарить подружке машину или квартиру — как сигарету закурить! По лицу Жени пробежала тень. Она поставила на столик стакан с джин-тоником, поправила пальцем очки и сурово заявила: — Мне такая машина на фиг не нужна. — Да ну? — весело воззрилась на нее Ксюша. — А какая нужна? — Такая, чтобы я сама на нее заработала, — отчеканила Женя. — А если и приму столь дорогой подарок, то только от родного человека. — От мужа, что ли? Женя нахмурилась и кивнула: — Можно и от мужа. Ксюша засмеялась. — Ой, не могу! И где же ты такого мужа отыщешь, сексапильная ты наша? У тебя какой рост? — Неважно, — угрюмо ответила Женя. — А бюст-талия-бедра? — Тоже неважно. — Ну а вес? Весишь-то ты сколько? — Что ты ко мне пристала с этими глупостями? Какая разница, сколько я вешу? Я добрая и умная, вот. — Есть! Есть разница! Пойми же ты, дуреха, этих боровов вовсе не интересует твой супермозг, им нужна твоя супергрудь, твои суперноги и суперулыбка! — Звучит здорово! — пробасил за спиной Жени голос Бориса Романовича. — Простите, что заставил вас скучать, дамы. Бизнес не отпускает. — Он подошел к столику и брякнулся на диван. — О чем спорите, девчонки? — О своем, о женском, — хмуро ответила Ксюша. — Ну-ну. — Борис Романович разлил спиртное по бокалам и обвел девушек насмешливым взглядом: — Так на чем мы остановились, красавицы? — На Шишкине и Брюллове, — сухо ответила ему Ксюша, обиженно поглядывая на нахохлившуюся Женю. — Ах да. — Борис Романович кивнул. — Это интересная история. Давайте выпьем, и я вам ее расскажу! Ксюша подняла бокал, а Женя тихо сказала: — Мне уже хватит. — Как хватит? Почему хватит? — удивился Борис Романович. Женя покраснела и открыла рот, чтобы ответить, но Ксюша ее опередила: — Она больная, ей нельзя. — Больная? — еще больше удивился олигарх. — А с виду и не скажешь. — У нее проблемы с мозгами, — пояснила Ксюша. — У всех обычные мозги, а у нее — супермозг. Это такая большая серая штука, которой не нужны ни машина, ни квартира, ни драгоценности. — Хватит нести чушь! — рассердилась Женя. — Борис Романович, вы хотели рассказать про Брюллова! — Про Брюл… Ах да. — Лицо олигарха снова повеселело. — Купил, понимаешь, неделю назад рисунок. Дурацкий рисунок — большой лист, а посередине — глаз. И подпись: «Се я рисовала. Девятнадцатое марта тысяча девятисотого года». А на обратной стороне еще одна: «Рисовала Лидия Брюллова». Читаю, блин, и фамилия такая знакомая. Тут и эксперт один подвернулся. Говорит: «Брюллова — помните? «Последний день Помпеи». — «А! — говорю. — Точно! В школьном учебнике истории репродукцию видел!» Ну, думаю, надо брать. «Сколько, — спрашиваю, — стоит картинка?» А он на меня глазенками поверх очков зыркнул и говорит: «Точную цену назвать не могу, но где-то в районе двадцати тысяч долларов». Тю, думаю, какая дешевка. Ну и, натурально, предлагаю ему двадцать пять кусков, но чтобы сразу — не дожидаясь аукциона. — А он? — спросила Ксюша, нарочито широко улыбаясь и не глядя на Женю. — А он дает мне экспертное заключение: так, мол, и так: рисунок нарисовала Лидия Брюллова в тысяча девятисотом году. Печать и подпись эксперта. Вроде все в порядке, так? — Так, — кивнула Ксюша. — Вот и я так же подумал. Заплатил деньги, притащил рисунок домой, окантовал в дорогую рамку, повесил на стену. Сижу, любуюсь. А нормально, думаю, тетка нарисовала. Похоже. Борис Романович отхлебнул из стакана, облизнул толстые губы и продолжил рассказ: — Ну вот. А тут ко мне приятель приходит, тоже коллекционер. «А это, — спрашивает, — у тебя что за картинка висит?» — «Да вот, — отвечаю, — приобрел. Брюллова. Лидия». Он на меня посмотрел так странно и спрашивает: «А ты знаешь, кто такая эта Брюллова?» — «А то, — говорю. — Она «Последний день Помпеи» нарисовала». Женя хмыкнула и поправила пальцем очки, но Борис Романович не обратил на ее жест никакого внимания. Он продолжал рассказ: — «И сколько ты за этот рисунок заплатил?» — спрашивает приятель. Я ему: «Да недорого. Всего-то двадцать пять тысяч баксов». Ну, приятель мой давай ржать. «Кинули тебя, — говорит. — Развели, как полного лоха. «Последний день Помпеи» Карл Брюллов нарисовал. А эта Лидия — всего-навсего его внучка. Четырнадцатилетняя девчонка!» Тут Борис Романович хохотнул и сам — чуть спиртное не расплескал. — Представляете! — зычно и весело воскликнул он. — Мне вместо Карла Брюллова его внучку подсунули! Четырнадцатилетнюю девчонку! И главное — не подкопаешься. Заключение эксперта подлинное, ни слова, мерзавец, не соврал! Ксюша нарочито громко засмеялась и зыркнула глазами на Женю. Та тоже позволила себе улыбнуться — насмешливо и слегка снисходительно — с видом отличницы, случайно попавшей в компанию тупых двоечников. |