Онлайн книга «За ценой не постоим!»
— «Дважды орденоносец товарищ старший лейтенант Петров — умелый и отважный командир, хороший товарищ…» — Сашка, ты же не характеристику пишешь, — заметил Осокин. — «…умом подобный древнегреческому философу Платону, а красотой…» — Да вы что, обалдели? — заорал Петров, отталкивая наглого москвича. — Держать командира! — громовым голосом скомандовал Луппов, хватая комвзвода за плечи. Безуглый вцепился в Петрова с другой стороны, Лехман сунул сумку и карандаш Осокину: — Вася, пиши! Петров боролся со своими противниками, когда лейтенант Лехман ловко подкатился ему под ноги и все четверо рухнули на землю. — «…Красотой же превосходит статую матроса на станции метро «Площадь Революции», — задушенно кричал из-под куча-мала Безуглый. Осокин ловко вскочил на моторное отделение своей «тридцатьчетверки» и лихорадочно строчил, Петров вырывался и грозил всех поубивать, остальные благополучно ржали со стороны, полагая, что командиры сами разберутся. — За что люблю первый взвод — это за бодрость духа и за то, что сил у вас хоть отбавляй. Комроты и политрук подошли совершенно незаметно. Лейтенанты выпустили своего командира, Петров еще раз ткнул радиста мордой в снег и поднялся, отряхиваясь. — Играете? — ласково спроси Бурда. — Угу, — буркнул Петров, — эти сволочи… — Готово! — крикнул с танка Осокин, писавший так увлеченно, что даже не заметил прихода начальства. Бурда посмотрел на водителя, потом на скомканный брезент, на ухмыляющихся лейтенантов и расплылся в улыбке: — Ладно, сперва хорошая новость, хотя ты, Ваня, ее не заслуживаешь. — Бурда вытащил из кармана клочок бумаги и помахал им в воздухе. — Вообще, конечно, тебе должно быть стыдно: такая девушка, а ты даже адрес не спросил… Петров подскочил к комроты и выхватил листок у него из рук. Развернув дрожащими руками сложенную записку, комвзвода с облегчением выдохнул. Странное дело, сегодня Иван впервые увидел эту девушку, да и говорил-то с ней час, не больше, но от одной мысли, что им больше не встретиться, заболело сердце. Зато, получив этот неровный клочок бумаги с фамилией и адресом, старший лейтенант вдруг понял — он совершенно счастлив. — Они уже отъехали, но дорога там сами знаете какая, еле ползли, — с удовольствием рассказывал Бурда. — Тут Оля спохватывается, что наш герой о ней ничего не знает, просит остановить… Естественно, ничего тут не остановишь, но подруга у нее боевая: быстро написала записку, высунулась на ходу в форточку и крикнула часовому, чтобы передал старшему лейтенанту Петрову или старшему лейтенанту Бурде. — Прямо роман какой-то, — усмехнулся Луппов, стряхивая с ватника мокрый снег. — Часовой передал записку командиру штабной роты, а тот, соответственно, мне, — закончил Бурда. — Ну что, Ваня, плясать будешь? — Оставь его, — заметил политрук, — он же сейчас разрыдается от счастья. Лучше скажите, что у вас тут за чемпионат по вольной борьбе? — О-о-о! — поднял палец Лехман. — Мы тут своими силами пытались Ване помочь, но он отплатил нам черной неблагодарностью. — Мы Жене на работу письмо написали, — пояснил Безуглый. — А товарищ старший лейтенант на нас вызверился. Загудаев подошел к Осокину и забрал у него листок. Пробежав его глазами, политрук захохотал и сунул письмо Бурде: — На, читай вслух! Бурда читал с выражением, хотя когда дошел до Платона и матроса, начал похрюкивать. — «А еще, уважаемая Евгения, — продолжил комроты, — просим вас помочь другому нашему товарищу, сержанту Александру Безуглому…» — Ну, Васенька, — пробормотал радист. — «Парень он смелый и видный, но с девушками ему не везет». — Бурда посмотрел на сержанта: — Что, правда не везет? Александр широко ухмыльнулся. Несмотря на все свое шутовство, москвич был человек и умный, и незлобивый. Безуглый развел руками: — До войны вроде все правильно было, — он картинно сдвинул на лоб танкошлем, поскреб пятерней затылок и шумно вздохнул: — А потом — я на фронт, они в эвакуацию. — Они? — недоверчиво спросил Осокин. — Ну, за таким орлом вся улица, наверное, бегала, — заметил Бурда и продолжил чтение: — «А что идиот — так это не беда, а для умной девушки — даже подарок…» Лехман хмыкнул, Петров похлопал радиста по плечу. — «Идиот» пишется с двумя «и», — строго сказал комроты, — «а то больно смотреть, как наш боевой товарищ Александр Безуглый чахнет, что одинокая роза на осеннем ветру…». Бурда не выдержал и заржал. — Ва-а-ася, да ты поэт, — протянул Луппов. — Ты же Сашку пригвоздил — он теперь навеки «роза» будет. Осокин самодовольно ухмыльнулся: — Это ему еще повезло, что вы пришли, товарищ старший лейтенант, я бы его… Бурда махнул рукой. — Ладно, хватит. Мы, вообще говоря, сюда не дурака с вами валять пришли. — Сбор экипажей на поляне, у машины комполка, — уже серьезно сказал Загудаев. — Петров, оставь одного часового у танков и пойдем, митинг, — он посмотрел на часы. — Митинг через пятнадцать минут. — Что, еще один митинг? — спросил Петров. — Да, — жестко подтвердил старший политрук, — личную жизнь устроил, пора делом заняться. — Так стемнеет скоро, — заметил Безуглый. — Разговорчики! — одернул его комвзвода. — Часовой — Трунов. — Есть, — ответил водитель. Трунов политические мероприятия не любил и теперь был только рад остаться у машин. * * * На поляне собрались все, кто не был в засадах или дозорах, — сто человек да еще экипажи броневиков. Танкисты окружили полукольцом «тридцатьчетверку» командира полка майора Черяпкина. Люди переминались с ноги на ногу, курили, переговаривались вполголоса. Внезапно капитан Гусев скомандовал: — Отставить разговоры! К танку подошел военком полка, старший батальонный комиссар Комлов. Легко взобравшись на моторное отделение, он с минуту молча смотрел на собравшийся полк. По лицу комиссара было сложно что-то прочесть, но танкисты поняли — дело серьезное. — Сегодня, 6 ноября, в преддверии нашего великого праздника, дня Великой Октябрьской революции… — Комлов говорил спокойно, четко выговаривая каждое слово, ровным, сильным голосом, — состоялось заседание Моссовета. В связи с опасностью воздушных налетов, заседание проходило на станции метро «Маяковская». Повестка дня — положение на фронтах и в Москве. Военком достал из полевой сумки лист бумаги. — Из всех выступлений, товарищи, для нас самое важное — это выступление товарища Сталина. |