Онлайн книга «Торжество возвышенного»
— Что произошло у нас за спиной? Она не ответила. Он продолжал: — Аббас видел? Она не ответила и на это. Отец сказал: — Ведь это он дал тебе работу… Ничего не дается даром, вот что меня беспокоит. А что до тебя, ну что тебя ревновать-то?! Наконец я услышал ее голос: — Ты — худший из паразитов. И он разразился смехом: — Кроме одной… Вот она, правда. Это мой отец и моя мать. Сгори все огнем. Я всажу кинжал в глотку, ведь даже Цезарь был убит. Сирано де Бержерак боролся с призраками. Я отрекаюсь от своих родителей. Сводник и шлюха. Я вспомнил, что однажды видел ее шепчущейся с Фуадом Шельби. Но у меня и в мыслях не было ничего дурного. Другой раз с самим Тариком Рамаданом, но и здесь не закралось тени подозрения. Со всеми… со всеми… никого не пропустила… Разве нет? Она — мой первый враг. Отец безумен и наркозависим, мать в ответе за все зло на свете. * * * Я в своей комнате, раздается голос матери. Она кричит мне, но я не отзываюсь. Странно, моя ненависть к отцу несомненна, а к матери я испытываю не столько отвращение, сколько безотчетную злость. Вскоре она пришла и взяла меня за руку со словами: — Отложи чтение и удели немного своего драгоценного времени. Она усадила меня рядом с собой в зале, подала чай и сказала: — В последние дни ты что-то мне не нравишься. Я избегал смотреть ей в глаза. Она продолжила: — Я знаю, что тебя печалит. Но не надо делать мне еще больнее. Час избавления близится, и мы уйдем отсюда вместе. Какая притворщица! Я пробормотал: — Этот дом очистится только огнем! — Достаточно того, что я тебя боготворю! Выплеснуть на нее лаву моего горящего сердца? В своих фантазиях я крушил все на свете, но замирал перед ее взглядом. Она спросила: — Пишешь новую пьесу? Я ответил: — Она напомнит тебе спектакль «Пьяница». Этот спектакль приоткрывал завесу в мрачный мир падших женщин. Она сказала: — Нет. Твои пьесы должны идти из твоего сердца. В этот момент отец вышел из своей комнаты, спустились Тарик и Тахия. Я встал, чтобы вернуться к себе в комнату, но Тахия преградила мне выход и сказала: — Посиди с нами, сочинитель. Она практически впервые одарила меня вниманием. Я сел, а Тарик тут же посмеялся: — Он будет писать трагедии. Отец пробурчал со смехом: — Он болен болезнью добродетели! Тахия сказала, отпивая из стакана: — Прекрасно, если в наше время остались добродетельные люди. Отец: — У него плохое зрение, он ничего вокруг не видит. Тахия: — Оставьте его в своем раю. Я тоже люблю добродетель! Тарик засмеялся: — Его добродетель просто смешна. Тахия сказала: — Он красивый, как его мать. Сильный, как отец. Он должен быть безупречен. Отец сказал с издевкой: — Посмотри на его очки, он ущербный — ничего не видит. Как только они ушли, мое сердце наполнилось гневом и пленилось очарованием одновременно. Фантазия заработала на разрушение и созидание заново. Образ Тахии даже лучше образа матери. Когда она преградила мне путь и дотронулась до меня, я загорелся новой идеей. Оставшись один, я вспомнил ее прикосновение, и из пламени моей души вырвался сюжет новой пьесы. Этот старый дом, построенный потом и кровью моего деда, превращается в притон! Вот она идея. Не знаю, будет ли она удачной, но меня охватила радостная дрожь. Можно ли из этого сделать драму? Разве может быть пьеса без любви? * * * Я услышал негромкий стук в дверь. Открыл и увидел Тахию. Что привело ее к чаю? Она вошла со словами: — Все спят, кроме тебя… Тахия стояла посреди комнаты в плаще, обводя взглядом мое жилище. Она говорит: — Это прям отдельная квартира, здесь и спальня, и библиотека. У тебя есть что-нибудь сладенькое? Я сказал, извиняясь: — К сожалению… Вокруг ее упругого тела в центре комнаты образовалось возбуждающее магнетическое поле. Впервые я заметил, что цвет ее глаз — чистый мед. Она сказала: — Ну, поскольку у тебя нет ничего, кроме книг, я пошла. Но вместо того, чтобы сдвинуться с места, она продолжила: — Наверное, хочешь спросить меня, почему я ухожу так рано? Я иду к себе на улицу аль-Гейш. Знаешь, где это? Одна остановка на трамвае от Баб-аль-Шиария… Дом 117. Я попросил ее, совершенно одурманенный благоуханием женщины: — Подожди, я сбегаю за конфетами… — По дороге я найду, что мне хочется. Ты очень добр… Я сказал, позабыв на мгновение, какие муки моей совести доставит ее пребывание здесь: — Ты тоже добра… Она посмотрела на меня взглядом, от которого я погрузился в мечты, потом медленно и грациозно направилась к двери. Против своей воли я прошептал: — Не уходи… я хотел сказать… Как хочешь… Но она улыбнулась, довольная своей победой, и ушла, бросив: — До встречи… После нее в комнате остался аромат радостного возбуждения. Она приходила не просто так и совсем неслучайно упомянула номер дома. Мое бедное, все еще цепляющееся за наивность сердце, сильно забилось. Впервые оно встретило реальную женщину, в которую можно влюбиться до беспамятства. До этого оно было больно Лейлой, Лубной, Майей, Офелией и Дездемоной. В последующие дни каждый взгляд, которым мы обменивались украдкой, имел смысл, подтверждающий прелесть жизни. Другие и не подозревали о наших страстных отношениях. Пребывая в растерянности, я задавался вопросом: удержусь ли я на высоте или сорвусь в бездну? * * * Сквозь ревущие ветры месяца Амшира моего слуха все-таки достиг шум и гам с верхнего этажа. Я поднялся по лестнице, чтобы узнать, в чем дело, и увидел, как в зале Тарик обрушился на Тахию и ударил ее по лицу. От потрясения меня пригвоздило к месту. Она скрылась в комнате, и Тарик спросил холодно: — Мы помешали тебе? Я пробормотал, не выдавая своего волнения: — Извините. — Не беспокойся, получай удовольствие от зрелища наших манер. Она выкрикнула из комнаты дрожащим голосом: — Я не вернусь больше… Тарик тут же последовал за ней, хлопнув дверью. |