Книга Тайные дневники Шарлотты Бронте, страница 39 – Сири Джеймс

— Я думала о мистере Уэйтмане, когда начинала писать, — призналась Анна, прохаживаясь вместе с нами вокруг стола, — но теперь персонаж больше похож на мистера Николлса.

— Мистера Николлса? — удивилась я. — Что за нелепость! Мистер Николлс не обладает ни одним из достойных восхищения качеств твоего мистера Уэстона.

— Нет, обладает, — настаивала Анна.

— Марта говорит, что ее мать очень признательна мистеру Николлсу, — вставила Эмили. — Он добрый и внимательный жилец, а когда мистер Браун болел, был ей надежной опорой.

— Все в деревне любят мистера Николлса, — согласилась Анна.

— Все в деревне, кроме Мэлоунов, — не сдавалась я. — Если бы они из осторожности не скрывали историю этого джентльмена, к нему бы стали относиться совсем по-другому.

— И все же я считаю, что от мисс Мэлоун мы услышали только часть правды, — упиралась Анна.

— Лично я услышала о мистере Николлсе более чем достаточно! — раздраженно воскликнула я. — И вообще, мы собирались критиковать наши книги.

— Итак, Анна, — вернулась Эмили к прежней теме, — на мой взгляд, мистер Уэстон — ходячая добродетель, но остальные твои персонажи мне нравятся. Ученики и хозяева Агнес изумительно эгоистичны, а их вспышки жестокости весьма любопытны.

— Как раз эти места мне не нравятся, — заявила я. — Возможно, читателей покоробит эпизод, в котором маленький мальчик мучает и убивает птиц. Это возмутительно. Представить не могу, что шестилетний ребенок способен на такое.

— Но это правда, — пожала плечами Анна. — Канклиф Ингхэм, мой подопечный, именно так и поступал. Более того, все описанные мною случаи взяты из личного опыта, за исключением… — Она покраснела. — За исключением финала, который вы еще не слышали.

На следующий вечер мы обсуждали запутанный роман Эмили, действие которого происходило на наших родных йоркширских пустошах. Она назвала его «Грозовой перевал» — в честь дома, играющего важную роль в романе. Эпитет «грозовой» указывал на те атмосферные явления, от ярости которых дом, стоящий на юру, нисколько не был защищен в непогоду.

— Прежде я сомневалась, поддерживать ли структуру твоего романа, — сообщила я, когда Эмили закончила читать особенно мрачную, но захватывающую главу. — Эти постоянные скачки во времени, многочисленные повествователи, ни одному из которых нельзя особенно доверять… но теперь я считаю ее блестящей.

— Согласна, — отозвалась Анна. — Смена точек зрения дает совершенно новую перспективу. Пожалуй, опробую этот прием в своей следующей книге.

— Ты держала в голове «Роб Роя», Эмили? — поинтересовалась я. — Мне видится определенное сходство с сюжетами и персонажами Вальтера Скотта.

— Возможно, отчасти, — задумалась Эмили. — Он всегда был одним из моих любимых романов.

— Кэти во многом похожа на Диану Вернон, — отметила Анна. — Обе белые вороны среди своих неотесанных родственников.

— А Хитклиф своей дьявольской решимостью уничтожить Эрншо и Линтонов, захватив их наследство, напоминает Рашлея Осбальдистона, — рассуждала я. — Но если честно, Эмили, твоя история намного более яростная и темная. Я всем сердцем презираю Хитклифа. Он такой грубый, жестокий и безжалостный! Ему нет оправдания.

— Неужели? — Эмили подняла брови. — Может, всепоглощающая страсть к Кэтрин служит ему оправданием?

— Страсть не может извинить его хладнокровной мести Хиндли Эрншо и Линтонам, — возразила я, — или того, как он унижает и третирует Изабеллу Линтон и Гэртона. Он отвратителен.

— Мне все равно, что он отвратителен, — произнесла Анна. — В каждой истории нужен злодей.

— Но разве он злодей? — не сдавалась Эмили. — Или он сродни Манфреду Байрона, Каструччо Мэри Шелли или Сатане Мильтона — готический герой, персонаж, являющий собой воплощенное зло?

Я покачала головой.

— Он вампир, ифрит, демон. Разумно ли создавать таких персонажей, как Хитклиф?

— Я слышала голос Бренуэлла во всех воплях Хитклифа, — промолвила Анна.

— Точно! — подхватила я. — То, как он без конца распространяется о своей драгоценной Кэти: «Дорогая, любимая! Я не могу жить без моей души!» — и жаждет последовать за ней в могилу — это вылитый Бренуэлл. Но брат совершенно измучил нас, Эмили. Кому будет приятно читать об этом? Почему ты выбрала такой безнадежно мрачный сюжет?

— Я хотела рассказать эту историю, — просто ответила Эмили.

— Главы, с которыми ты знакомила нас на прошлой неделе, такие жестокие и страшные, что я до утра не сомкнула глаз, — содрогнулась я. — Образы, вызванные ими в моей голове, не давали мне покоя и днем.

— Глупости, — фыркнула Эмили. — Я не верю тебе.

— Может, ты все же подаришь некоторым своим персонажам немного счастья? — попросила Анна.

— Непременно подарю, — пообещала Эмили. — Вам только нужно дождаться финала.

Эмили судила мой роман без экивоков, как и я ее. Сестра раскритиковала заголовок. Она заявила, что название «Хозяин» ассоциируется с историей землевладельца и его служанки, и я изменила его на «Учитель». Затем она указала, что начало слишком затянуто, что роману в целом не хватает событий, что главный герой — на редкость бесцветная личность. Я не согласилась. Мне нравились сюжет и персонажи. Позже я переменила мнение, но тогда не замечала недостатков. Я восторгалась тем, что снова пишу и свободно и живо общаюсь с двумя яркими, увлеченными, смышлеными родственными душами, с которыми могу разделить самые сокровенные плоды своих трудов.

Каждый новый день я встречала во взволнованном предвкушении. Мне не терпелось взять карандаш и приняться за работу, узнать, что мои персонажи скажут и сделают. Я была счастлива, жизнь улыбалась мне; казалось, я проспала пять лет и только что проснулась; давным-давно питалась впроголодь и наконец села за пиршественный стол.

Мы творили, месяцы летели. Пришло и минуло Рождество, забрезжил 1846 год; деревню засыпал снег. К концу января мы так и не дождались ни единого отклика на мои письма издателям касательно судьбы нашего поэтического сборника. Однако я получила весьма разумный совет от Уильяма и Роберта Чемберсов, издателей одного из моих любимых журналов — «Чемберс Эдинбург джорнал». Они объяснили, что поэтический сборник неизвестного автора или авторов вряд ли вызовет читательский интерес, следовательно, не стоит излишне надеяться, что какой-либо издательский дом предпримет подобную попытку — если только упомянутый автор не согласен печататься за свой счет.

Сначала мы с сестрами отчаялись, но, немного поразмыслив, воспряли духом.

— Можно взять немного денег из наследства тети Бренуэлл, — предложила я, — если это не слишком дорого.

— Я не против, — согласилась Эмили. — Давайте надеяться, что на книгу будут хорошие рецензии и вложения хоть как-то окупятся.

— Если сборник вымостит дорогу нашим романам, овчинка стоит выделки, — рассудила Анна.