Онлайн книга «Наследница Кодекса Люцифера»
– Но что ты хочешь сделать? – Чтобы спасти империю, нужен либо император, либо Папа. Император озабочен лишь тем, чтобы обеспечить своей династии богатство. Итак, мне нужен Папа. – Папа Иннокентий озабочен лишь тем, чтобы наполнить карман своей золовки, если верить слухам. – Все Папы – старики. Можно подождать, пока у руля не встанет новый. Эбба затихла и задумчиво посмотрела на Кристину. На ее щеках алели пятна, большие темные глаза сверкали. Она сглотнула. – Папа не станет тебя слушать, – прошептала она, – хоть этот, хоть следующий. Для него ты – протестантская еретичка. – Это можно изменить. Как ты думаешь, что я имела в виду, когда сказала, что иезуиты открывают мне мир католической веры? – Ты хочешь перейти… Королева не ответила. – И ты думаешь, этого будет достаточно? Ты подойдешь к Папе, скажешь: «Кстати, я приняла вашу веру, святой отец, так что будьте любезны подвинуться и освободить мне место на троне Петра, чтобы мы смогли обсудить наши дальнейшие действия!» – и он откроет тебе объятия и порадуется тому, что кто-то наконец объяснил ему, что к чему? – Belle, ma chère Belle, – произнесла Кристина с нежностью, которая, наоборот, сделала ее слова еще более резкими, – ne pas oublier que tu parles avec ta reine. [29] – Прости, – прошептала Эбба. – Я сумею убедить Папу, что я – именно тот собеседник, который ему нужен. – Перейдя в католическую веру?! – Вернув ему одну вещь, которую когда-то давно похитили из Ватикана. Мне о ней рассказали иезуиты. – Что же это за тайна и где она находится? Каким образом ты собираешься завладеть ею? Внезапно Эббу охватило жгучее любопытство. Кристина не была склонна к преувеличениям или небылицам. Если она составляла планы действий, то они стояли на твердой почве. И вдруг ее сердце заколотилось – не из-за близости возлюбленной, а потому, что ей почудилось, будто солнце закрыла туча, а из комнаты улетучилось тепло. Кристина принужденно улыбнулась. На языке Эббы вертелись слова: «Не говори! Что бы это ни было, оно встанет между нами и разрушит нас и нашу любовь». Она проглотила эти слова, и ее сердце забилось еще сильнее. В присутствии Кристины она никогда не ощущала стыда, но теперь желание прикрыть свою наготу было почти непреодолимым. Она почувствовала, как твердеют ее соски и становятся похожими на камешки. Но желание тут было ни причем. – Здесь в игру вступаешь ты, – сказала Кристина, и на ее губах мелькнула улыбка. – Любишь ли ты меня, прекраснейшая, единственная Belle? 12
Две одетые в черное фигуры поспешно шагали по улице Эстерлонгнатан Старого города в Стокгольме, Их плащи развевались, а шляпы они сняли раньше. Прохожие сторонились их, как всегда сторонятся спешащих людей с решительными лицами, производящих впечатление, что они скорее собьют тебя с ног, чем обойдут. Некоторые пешеходы шипели им вслед или укоризненно бормотали что-то; но уже поговаривали, что королева принимает у себя в замке двух членов католического ордена и что даже старый Иоганн Маттие сидел рядом с ними во время дискуссий. Если королева Кристина оказывает теплый прием иезуитам, то это, пожалуй, означает, что всем нужно принять такое положение вещей. В целом шведский народ испытывал к своему королю Густаву-Адольфу глубокое расположение, а так как он боготворил дочь, когда та была еще маленьким ребенком, шведский народ питал к ней те же чувства и почитал молодую королеву. Не говоря уже о том, что с давних пор ходили слухи, будто ее мать, сумасбродная королева Мария-Элеонора Бранденбургская по меньшей мере однажды пыталась убить ее, а какое сердце отвергнет ребенка, который пережил покушение на убийство со стороны собственной матери? Таким образом, оба иезуита, не снедай их совершенно иные заботы, могли бы получить весьма необычный опыт: во вражеской протестантской стране их встречали менее недоброжелательно, чем дома, в империи. Один из них, тяжело дыша, остановился перед подъездом, в то время как другой поспешил дальше. – Эй, сюда! Вот этот дом! Второй иезуит остановился через два дома, огляделся, посмотрел на дверь и покачал головой. – Нет, вон тот! – Дверь красная! – Нет, нам говорили, что дверь синяя. Мужчины переглянулись. – Красная. – Синяя! – Клянетесь? – Да… – Правдой великого Игнатия Лойолы? Второй иезуит засомневался. Они переводили взгляд с одной двери на вторую и затем друг на друга. Второй иезуит опустил плечи. Первый сделал глубокий вдох. – Дерьмо! – Что теперь? Второй иезуит медленно вернулся и остановился рядом с товарищем по ордену. – Красная? Действительно? Первый иезуит сердито взмахнул руками. – Я думал, вы уверены! – Я тоже так думал, пока вы не смутили меня своей красной дверью. Они внимательно осмотрели красную дверь, затем резко, как один человек, обернулись и взглянули на синюю дверь впереди. – Дерьмо! – повторил первый иезуит. – Мы просто могли бы постучать, – робко предложил второй. – Куда? – В синюю дверь. – С тем же успехом можно постучать и в красную. – Да, но вероятнее, что это синяя дверь. – Вероятнее? Вы только что сказали «вероятнее»? – Мы сюда не в семантике упражняться пришли, – сурово осадил его второй иезуит. Первый иезуит поднял руку и сжал ее в кулак. – Сейчас я постучу, – заявил он. – В красную дверь. – И что вы скажете, если ошибетесь дверью? Первый иезуит молчал. – «Ой, простите, – с издевкой произнес второй иезуит, – мы думали, что здесь живет шпион. Вы уверены, что вы не шпион?» – Нет, я скажу: «Вы уж простите, но мой товарищ – кретин». – Я пожалуюсь на вас генералу ордена! – Батюшки! – прошипел первый иезуит. – Если это не та дверь, нас все равно никто не поймет. Или вы недавно выучили шведский? – Я надеялся выучить его в беседах с королевой. – Только вот она все время говорит с нами по-французски. Они переглянулись в третий раз… посмотрели на красную дверь… на синюю… потом опять друг на друга. – Ну все, я стучу, – решительно заявил первый иезуит. – Эй! – крикнул кто-то. |