Онлайн книга «Хранители Кодекса Люцифера»
– Уже в пути, – солгал Вацлав. – Он повез послание от господина фон Штернберга в городской суд, но вот-вот вернется. – Штернберг должен использовать своих собственных писарей, – пробурчал Мартиниц. – Господин фон Штернберг очень спешил и сказал, что будет обязан вашим превосходительствам. Мартиниц больше не казался мрачным. О соперничестве между часто непредусмотрительным, более молодым Штернбергом и упряжкой Славата – Мартиниц ходили легенды. Если Штернберг добровольно ставит себя в зависимость от своих противников, то это можно воспринимать как свет в конце туннеля. – Ты понимаешь по-немецки? – спросил Славата. – Так же хорошо, как и по-богемски. С тех пор как Габсбурги обрели господствующее положение, все больше людей с запада и юга империи переезжали в Богемию, не считая переселенцев из Франконии, Баварии, Саксонии и Австрии, которые жили на этой территории со времен освоения восточных земель, происшедшего четыреста лет назад. Однако новые поселенцы, заключившие браки с членами старых богемских семей и получившие право на недвижимое имущество тех жителей, которые не имели законных наследников, состояли в значительной степени из таких людей, как граф Турн. Прошло много лет, прежде чем граф понял: чтобы управлять страной и влиять на местную политику, нужно понимать язык своего окружения. Из-за этой непреднамеренной надменности между немецкими анклавами и остальной частью королевства постепенно протянулась граница, первые последствия которой состояли в следующем: обе партии полагали, что другая сторона должна сначала выучить их язык» прежде чем можно будет беседовать и о чем-то договариваться. – Ты владеешь и устной, и письменной речью? – Да, ваше превосходительство. – Все равно надо бы подождать Фабрициуса, – пробурчал Мартиниц. – Нет, Владислав тоже хорошо знает язык, – заявил Славата и снова демонстративно воспользовался платочком. Вацлав обернулся к крестьянам, стоявшим с опущенными головами. Мартиниц щелкнул пальцами. – Больше никаких ритуалов, – предостерег он. Вацлав с готовностью кивнул. – О чем вы хотите просить? – обратился он к крестьянам. Их просьба, по всей вероятности, была очень серьезной, иначе их не пустили бы сюда, в придворную канцелярию, независимо от того, настоящими были языковые трудности или надуманными. – На нашу деревню напали, – произнес один из них после того, как товарищи пнули его в бок, тем самым назначив своим представителем. – Разбойники? Это дело хозяина земли. Под чьей юрисдикцией находится ваша… – Это были не разбойники, – перебил его крестьянин. – Это были солдаты, – добавил другой. Вацлав краем глаза заметил, что Славата и Мартиниц прислушиваются к разговору. Он обернулся к ним и перевел, но оба уже все поняли. – Спроси его, может, это были регулярные войска? – Вы думаете об армии, которую собрали местные дворяне? – Просто спроси его. Крестьянин покачал головой. – Нет, у них не было знамен и обозов, как это бывает обычно. – Откуда ты тогда знаешь, что это были солдаты? – У разбойников нет огнестрельного оружия. – И они нападают, чтобы грабить, а не чтобы пожить несколько дней. – Так, значит, они у вас жили? – Да. – В одном из ваших домов? – Да. – Спроси, кто хозяин его деревни, – приказал Славата. – Господин Вольф фон Дауба, – угрюмо ответил крестьянин. – Но он даже слушать нас не стал. Потому что мы добрые католики. Славата, Мартиниц и Вацлав переглянулись. Вольф фон Дауба был признанным сторонником партии графа Кинского и одним из менее выдающихся членов земельного совета Богемии. – Нельзя вот так сразу попасть к господину, нужно набраться терпения, – тут же заметил Мартиниц, у которого сработал рефлекс дворянина, склонного рассматривать даже плохие привычки товарища по сословию как привилегии, поскольку это могли оказаться его собственные привилегии, даже если упомянутый дворянин принадлежал к лагерю соперников. Мы несколько недель пытались обратиться к нему с ходатайством. – Абсолютно безразлично, о ком идет речь – о разбойниках или о солдатах, – задумчиво произнес Славата, – как хороший хозяин, Дауба должен был что-нибудь предпринять, хоть он и протестант. Но он не сделал этого, и его поведение… – …скорее всего указывает на то, что это были разбойники из протестантской армии! – закончил Мартиниц. – Черт возьми, это может послужить доказательством, что местным дворянам и впрямь удалось собрать армию. – И поводом для войны, – мрачно заметил Славата. – Нарушение общественного порядка. Это искра в бочке с порохом. – Господин, – подобострастно произнес крестьянин и по смотрел на Вацлава. – Есть убитые. – Фент Энгильштеттин и его сын. – Как это произошло? – Они просто застрелили их. – Война началась, – радостно отметил Мартиниц. – Вообще-то, похоже на то, что это все-таки мародеры, – вмешался Вацлав. – Для этого не нужна никакая протестантская армия. Кстати, это могли быть и католические солдаты. – Твое дело – переводить, а не учить меня! – рявкнул Мартиниц. Представитель крестьян достал из-под рубахи какой-то предмет, болтавшийся у него на шнуре вокруг шеи. Он передал его Мартиницу, но тот демонстративно сцепил руки за спиной. Славата отмахнулся от предложенного предмета своим платочком. Вместо них предмет взял Вацлав. В первое мгновение он не знал, как к нему подступиться. – Это бутылочка для пороха, – пояснил Мартиниц. – С перевязи. Абсолютно явное военное снаряжение. – Мы нашли это в доме, который забрали себе солдаты. Вацлав высоко поднял предмет. – Здесь что-то выгравировано. Герб… четыре льва, которые обращены друг к другу. Цвета почти совсем вытерты… синий и оранжевый… – Цвета дома Валленштейна, – сразу определил Слава. – Уважаю, коллега, – одобрительно отозвался Мартин. – Помните ту историю с пасквилем против его величества императора? Его заказал старый Генрих фон Валленштейн-Добрович. Я еще тогда запомнил этот герб. Вацлав внимательно посмотрел на бутылочку для пороха и спросил себя, не спит ли он. Если да, тогда ему снится кошмар. Если же нет, то… – Солдаты называли своего предводителя Геник, – добавил второй крестьянин, которого не выбрали представителем, но он, тем не менее, до сих пор активно участвовал в беседе. – У них был с собой большой железный сундук… – Украденная полковая касса! – воскликнул Мартиниц. |