Книга Ричард Львиное Сердце: Поющий король, страница 48. Автор книги Александр Сегень

— М-м-м… — обиженно прогудел Исаак. — Я даже не знаю… Мне никогда не приходилось совершать подобные покупки. А почем вы сами продаете?

— Гюи, — обратился Ричард к присутствующему на этой встрече королю Иерусалимскому, — почем сейчас идет локоть островной земли, не знаешь ли случайно?

— Смотря какой локоть, — пожал плечами де Лузиньян.

— Наш, французский [62] .

— Наш? Полагаю, по одному безанту будет по-божески.

— Отлично. По одному безанту за каждый французский локоть.

Киприоты принялись высчитывать. Ричард попросил Амбруаза Саннома тоже подсчитать. Тот быстро произвел вычисления:

— В каждом лье заключено три тысячи семьсот локтей. Три тысячи семьсот умножаем на шестьдесят лье и полу-ча-аем… Двести двадцать две тысячи безантов. Многовато, эн Ришар!

— Ладно, посмотрим, что они скажут.

Греки, произведя подсчеты, выпучили глаза.

— Шестьсот шестьдесят шесть тысяч безантов?! — воскликнул Исаак, вскакивая со своего кресла. — Это издевательство! Ведь это число зверя! Антихриста!

— Прошу прощения… — замялся Ричард. — Эн Амбруаз, как у них вышла столь страшная цифра? Меня аж оторопь взяла.

— Ясное дело, ваше величество, — ответил Амбруаз невесело, ибо на всех пахнуло жутью апокалипсического числа и никому уже не было весело — ни киприотам, ни крестоносцам, — они, эн Ришар, исчислили по своим локтям, а не по французским, а ихние локти в три раза меньше наших. Оттого и сумма получилась в три раза больше, чем у меня. Надо их успокоить.

Когда Исааку перевели то, о чем сказал Амбруаз, деспот все равно не успокоился. И двести двадцать две тысячи монет отборного византийского золота были для него непосильной суммой. В конце концов сошлись на половине.

— Ладно, — махнул рукой Ричард, — я согласен уступить всю длину Кипра от Пафоса до мыса Святого Андрея за бесценок. Вот моя последняя цена: сто одиннадцать тысяч сто одиннадцать безантов. Но вот и мое дополнительное условие мира: вы откроете крестоносцам все свои крепости и дадите мне триста самых лучших воинов для участия в крестовом походе против Саладина.

Сердясь и кряхтя от ненависти к врагу-победителю, Исаак поставил свою подпись под мирным договором, в коем указаны были все условия, выдвинутые Ричардом. Вдобавок там было вписано еще одно требование короля Англии — чтобы деспот Исаак безвыездно оставался в Ларнаке до тех пор, покуда не будут выполнены все остальные условия.

Когда мирный договор был заключен, Исаак, Ричард и Гюи де Лузиньян выпили мировую. Ричард принялся подзуживать деспота повторить поединок.

— Мне ужасно понравилось ваше искусство копьеметания, — смеялся он. — И хотелось бы еще раз посмотреть, как вы умудряетесь столь мягко приземляться на землю после того, как вас вышибают из седла. Гюи, я страсть хочу, чтобы и ты это увидел.

В итоге Исаак разъярился до такой степени, что покинул дом, в котором шли переговоры, почти не попрощавшись.

— Ах, золотой мой Уино! — восхищался Лузиньян. — Какое же ты мне сегодня доставил удовольствие! Давно я так не веселился. Здорово ты поиздевался над этим схизматиком.

— Как бы он не передумал выполнять условия мирного договора после стольких насмешек над собой, — тихо вздохнула Беренгария, которой только теперь предоставилась возможность что-то сказать.

— Пусть только попробует! — молвил Ричард.

— Следовало бы вообще взять его под стражу в качестве заложника, — сказал барон Меркадье.

— Он и так поклялся не покидать Ларнаку, покуда не выплатит назначенную мной стоимость длины своего острова, — возразил Ричард, на что Роберт де Шомон заметил:

— Исаак вероломен, ему ничего не стоит нарушить любые свои клятвы и обещания.

Дом в Ларнаке ни в какое сравнение не шел с Базилеей Кефалией в Лимасоле, и ночью Беренгария много раз повторяла:

— Уедем отсюда, сердце мое. Туда, к нам, в Лимасол.

— Если ехать, — возражал Ричард, — то надо будет тащить с собой подлеца Исаака, а это уж совсем для него будет похоже на плен. Обидится, разъерепенится.

— Ну, может быть, здесь найдем что-нибудь получше?

Рано утром они отправились на прогулку по городу, однако напрасно Беренгария мечтала о лучшем жилье — городишко оказался захолустным. Когда-то здесь находился город Китион, один из самых могущественных на Кипре. Потом он зачах, а завоеватели арабы полностью разрушили его. Они же стали и восстанавливать город, назвав его Киттим. Сюда, сопровождая воинов Аллаха, прибыла приемная мать самого пророка Мохаммеда, звали ее Умм Харам, она разъезжала на лошади, вдохновляя арабов на подвиги в битвах с греками. Во время битвы в окрестностях Киттима, на берегу Соленого озера, Умм Харам свалилась с лошади и насмерть ушиблась. А когда ее похоронили, с небес упал черный огромный камень, состоящий из чистого железа. И упал он прямо на свежую могилу приемной матери Мохаммеда, засвидетельствовав ее святость. Потом арабы возвели над могилой Умм Харам мечеть, а вокруг мечети разбили огромный сад с фонтанами.

Обо всем этом Ричарду рассказали, когда он подивился большому количеству людей в сарацинских облачениях. Ему захотелось поглядеть на камень, свалившийся с небес, и он с Беренгарией отправился в обитель Умм Харам. Войдя в упоительную прохладу чудесного сада, он почувствовал истинную святость этого места. Ощущение святости отразилось на его лице, и быть может, только поэтому арабы весьма благосклонно отнеслись к его посещению и даже провели к могиле своей праведницы, а когда он попросил приоткрыть покрывало, укутывающее огромный камень, они после некоторых прений друг с другом приподняли с одной стороны краешек ковра. И один из арабов на ломаном французском сказал:

— Когда Мелек-Риджард есть какой-то болезнь и когда Мелек-Риджард имей чистое сердце, он надо коснуться камню Умм Харам.

— Мелек-Риджард? — удивился Ричард. — Это я, что ли?

— Ты есть Мелек-Риджард, — закивал головой мусульманин. — Сам султан Салах-ад-Дин дал тебе такой имя. Оно значит «великий государь Риджард».

— Ты слышишь, Беранжера! — воскликнул радостно король Англии. — Уже и сарацины почитают меня как великого государя!

— Да, — продолжал кивать араб, — Салах-ад-Дин ждет тебя, Мелек-Риджард. Он люби хороши враг.

Тут Ричард, едва не плача от восторга, прикоснулся к поверхности камня, лежащего на могиле приемной матери пророка Мохаммеда. Поверхность камня была прохладной и в то же время — как будто живой.

— Боже правый! — прошептал Ричард. — Избави меня от недуга моего и дай мне в честном бою сразиться с благороднейшим Саладином, встречи с которым я жажду отныне более всего на свете. И пусть как можно скорее закончатся мои приключения на Кипре, чтобы я мог не мешкая отплыть в Святую Землю. Пусть Исаак выполнит все условия и не заставит меня вновь воевать с ним.