Онлайн книга «Семья Мускат»
— Ужасный беспорядок. — Ничего страшного, — сказала Лотти. — Я привык. Почти весь день провожу в общинном доме. Ну, как ты, дочь моя? В Америке ты разговариваешь на этом… на английском? — И на идише тоже. — Я слышал, ты преуспела в их науках. Учишься в университете? — Да, папа, на втором курсе. — И кем же ты станешь? Врачом? — Нет, папа. Я буду заниматься естественными науками. — Это что же такое? Электричество? — И электричество тоже. — Ты хотя бы помнишь, что ты еврейка? — Не волнуйся, папа. Антисемиты не дают нам об этом забыть. — Правда, правда. Даже если еврей грешник, он все равно еврей. Семя Иаково. — Говорят, нас в колледжах слишком много. — Тут они правы. «Что делать священнику на кладбище?» Что делать еврею в их школах? — Не могу же я учиться в синагоге? — Долг еврейки — выйти замуж, а не бегать по гимназиям. — Что толку в замужестве? Я хочу учиться, набираться знаний. — С какой целью? — Чтобы зарабатывать себе на жизнь. — На жизнь должен зарабатывать муж, а жена — исполнять обязанности жены. «Вся слава дщери Царя внутри…» [15] Евреев называют царскими детьми. — В наше время американцы хотят, чтобы женщины работали. — Чтобы самим развратничать? Лотти густо покраснела. — Да, папа, — сказала она. — Именно так. — До меня также дошли слухи, что ты помолвлена? Лотти кивнула, затем опустила голову. — Именно об этом я и хотела с тобой поговорить, — сказала она. — Говори. — Ах, папа, не знаю даже, с чего начать. Мы с ним совершенно разные. Я — как ты. Люблю читать. Хочу вести спокойную, размеренную жизнь. А он совсем другой. Ему лишь бы бегать, суетиться. — Кто он? Из какой семьи? — Его отец врач. Богатый человек. — А парень? Он-то чем занимается? Шарлатан? — Нет… но ему нравится разгульная жизнь, нравится ходить по кабаре. Говорит, что любит меня, при этом встречается и с другими девушками тоже. Мойше-Габриэл вздохнул: — Беги от него, как от огня. — Ах, папа, приехал бы ты в Америку! — Что мне делать в Америке? А впрочем, кто знает? Как сказал коцкий ребе: «Тора не стоит на месте». В один прекрасный день она, как знать, придет и в Америку. — Yes, папа. Знаешь, в Америке ведь ужасно много синагог. И мне тебя так не хватает, папа. Ах, папа, дай я тебя поцелую. Мойше-Габриэл почувствовал, как краснеет. — Зачем? В этом нет надобности. — Просто потому, что я люблю тебя, папа. — Если любишь, дочь моя, следуй по моему пути. Представь, что будет с твоими детьми, раз ты сама отошла от веры. — У меня не будет детей, папа. — Но почему? — Мойше-Габриэл с изумлением посмотрел на дочь. — Пророк сказал: «Он утвердил ее, не напрасно сотворил ее; он образовал ее для жительства» [16] . — Но ведь человечество переносит невыносимые страдания. — Все хорошее приходит только посредством страданий. — Евреям еще тяжелее, чем остальным. Нас обзывают. Не пускают в гостиницы. Не дают записаться в их клубы. Очень многие из нас — сионисты. — Это старая история. Известно же, что Исав ненавидел Иакова. Чем дальше еврей следует по пути гоя, тем больше его презирают. — Что же делать? — Покаяться. «Покайся и исцелишься». Всевышний дал нам Закон, научил жить. Если бы не Тора, прости Господи, нас бы давно съели. — Ах… — Лотти помолчала. — Папа, хотела задать тебе еще один вопрос. Только не сердись. Ты… ты видишься с Машей? Мойше-Габриэл почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо. — С этой вероотступницей?! Забудь имя ее! — Папа! — Не упоминай это нечистое имя. Фу! — Мойше-Габриэл зажал уши и сплюнул. Потом встал и начал ходить из угла в угол, качая головой: — Я ей больше не отец, а она мне не дочь. Пусть лучше умрет, чем народит на свет новых врагов Израиля. Лотти опустила голову. Слезы лились из глаз Мойше-Габриэла, дрожали и переливались у него в бороде. Из его груди вырвался стон. — Это все моя вина, — прохрипел он и ударил себя кулаком в грудь. — Нельзя мне было молчать. Когда твоя мать отправила вас в школы для гоев, я должен был взять тебя и всех остальных и бежать. Бежать куда подальше. Спасти тебя, пока это было еще возможно. Он закрыл глаза и долгое время стоял молча, прикрыв лицо. Когда он опустил руки, лицо его выражало глубокую печаль. Мешки под глазами стали как будто еще больше. В эту минуту Лотти показалось, что ее отец превратился в глубокого старика. Глава шестая
1 Шошин друг Шимон Бендл получил от халуцев бумагу, что на его имя выписано удостоверение на выезд в Палестину. Такие же удостоверения получили еще девять юношей и две девушки. В Грохове царило оживление. Раз палестинское удостоверение распространяется на всю семью, молодым людям необходимо срочно жениться — не ехать же одному! Шимон Бендл надел пиджак и, сев в пригородный поезд, отправился на Прагу к Шоше сообщить ей, что собирается в Палестину, и поговорить с Башеле — напрямую. Хотя Шоша не раз говорила матери, что поедет с Шимоном, всерьез Башеле ее слова не принимала. В самом деле, трудно было себе представить, что Шоша покинет родной дом и отправится куда-то за тысячи и тысячи километров, через моря и горы. А между тем перед ней сидел молодой человек и держал в руке листок бумаги, где черным по белому значилось, что это — удостоверение на выезд в Палестину. С его тяжелых сапог на кухонный пол стекали струйки воды. Лицо раскраснелось от холода. Над густыми волосами поднималось облако пара. В узких брюках, заправленных в краги и подпоясанных широким кожаным ремнем, он был похож на солдата, представлялся Башеле сказочным великаном, который взялся невесть откуда, чтобы унести с собой ее дочь на край земли. В его речи звучали названия каких-то неведомых городов: Львов, Вена, Констанца, Тель-Авив, Хайфа. Он говорил о морях, кораблях, казармах. Просил разыскать Шошину метрику и копию записи в регистрационных книгах, чтобы успеть сделать ей паспорт. Каждое произносимое им слово отзывалось острой болью в сердце Башеле. Шоша же улыбалась и как ни в чем не бывало поила Шимона чаем с хлебом с маслом. Башеле позвонила Монеку на уксусную фабрику, где он работал бухгалтером, а Монек позвонил отцу. Отдавать Шошу замуж без ведома отца Башеле, конечно же, не хотела. Копла в номере не было, и к телефону подошла Лея. |