Онлайн книга «Анна, Ханна и Юханна»
— Эти месяцы пролетят незаметно, — утешая дочь, сказал Арне. — Пока ты побудешь у нас, а там, глядишь, и помиритесь. — Не знаю, получится ли… Впервые я тогда поняла, что Анна подумывает о разводе. Она одним глотком выпила стакан вина, и я опасливо посмотрела на нее. Анна перехватила мой взгляд и сказала: — Это последний, мама. Первого мая Арне спустил свою лодку, вычищенную и заново выкрашенную, на воду. Все работы в саду были уже сделаны — весна в том году выдалась ранняя и теплая. Анна не привезла с собой коляску, так что я порылась в подвале и нашла ее старую коляску. Она, конечно, была потертая, но вполне годилась для дела. Я отмыла коляску. Мы застелили ее, положили туда девочку и поставили под цветущую вишню. — Когда летишь самолетом, всего с собой не возьмешь, — сказала Анна. — Моя подруга, Кристина Лундберг, приедет на следующей неделе на машине и привезет все, что нам нужно. Она очень приятная женщина, социальный работник. Разведена. — Анна на мгновение умолкла, потом снова заговорила: — Она приедет со своими маленькими сыновьями. Надеюсь, им найдется место для ночлега наверху? Меня покоробило от ее покорности. — Ты же знаешь, что мы всегда с радостью примем твоих друзей. — Я не знаю, что будет дальше, мама. Мне трудно с этим смириться… и все эти заботы, комната, которую вы для нас украсили как картинку… и… Она заплакала. — Анна, девочка моя, — сказала я. — Мы обо всем поговорим завтра, когда останемся вдвоем. — Да, папе совершенно не обязательно это знать, во всяком случае пока. — Да, да. Вернулся Арне, и его чуть не хватил удар, когда он взглянул на коляску. — Юханна, что за чертовщина?! Ты что, не видишь, что шплинты повылетали и колеса вот-вот отвалятся? Ты в своем уме? Он разобрал коляску, возился с ней битый час, но в конце концов остался доволен работой и только временами беззлобно ворчал: «Ох уж эти бабы». В кухонное окно светило солнце. Было очень тепло. Мы раздели девочку, и она, голенькая, радостно ползала по войлоку, которым мы застелили кухонный стол. Пришел Арне и долго сидел на диване, взяв на руки внучку и время от времени повторяя: — Какое чудо. Чудо пописало на деда и облегченно улыбнулось. Арне просто растаял от умиления, а потом сказал: — Она похожа на Юханну и на Ханну. Ты видишь? — Да, — ответила Анна, — и я очень этому рада. Хорошая погода держалась целую неделю. В понедельник мы снова сидели под вишней, и я наконец узнала правду. Все оказалось еще хуже, чем я предполагала. Я не могла найти слов утешения. После обеда мы, взяв Марию, пошли гулять на гору, и я рассказала Анне о Рагнаре и Лизе. Анна слушала меня с широко открытыми глазами. Эту историю она не знала. — Эти два человека очень похожи — теплые, остроумные, но… совершенно легкомысленные. Синие глаза Анны потемнели, когда она, помолчав, сказала: — Ты права, но очень печально, что я — не Лиза. Я и сама об этом подумала. Положение казалось мне отчаянным. Но в конце недели мы получили первое письмо из Америки, и я, видя, с какой жадностью Анна его читала, поняла, что она никогда не уйдет от Рикарда. Тем летом мы с Анной много говорили о мужчинах, об их непостижимой загадочности. Я рассказала Анне о том, как Арне ударил меня вскоре после свадьбы, а когда я ушла к маме, она, услышав мой рассказ, равнодушно пожала плечами. — Я предполагала, что отец, мой чудесный папочка, не раз поколачивал маму. — Это было совсем другое время, — возразила Анна. — Но почему ты вдруг заговорила об Арне? — Просто я о нем подумала. — Этого больше не повторялось? — Никогда. Я рассказала Анне, как меня защитил Рагнар. — Думаю, что он пригрозил Арне либо сообщить в полицию, либо просто поколотить его. Он намного выше и сильнее моего мужа. Мы надолго замолчали, думая о том, что сила — это единственный язык, который понимают мужчины. Потом Анна заговорила: — Я давно заметила, как он медленно душил тебя своей невероятной властностью. Поняла это, когда мне было двенадцать лет, — помнишь, когда ты устроилась на работу на неполную ставку. От ребенка ничего не скроешь — мне следовало бы это знать. Сама мысль причинила мне боль. — Все дело было в деньгах, — призналась я и рассказала Анне, что была в доме служанкой, выпрашивавшей каждую копейку. Я не стала говорить, что теперь постепенно возвращаюсь в это же состояние, — мне не хотелось ее тревожить. Но она, видимо, и сама это поняла. Во всяком случае, уловила смысл моего рассказа, так как заговорила о том, что у нее есть свой твердый доход за изданную книгу и есть заказ на следующую. — Ну и, кроме того, я пишу статьи в газеты и журналы. Поговорили мы и о матерях наших мужей. Анна сказала: — Тебе никогда не казалось, что моя свекровь больна, психически больна? Мне иногда кажется. Но я не хочу так думать. Мне не нравятся современные теории, которые все зло объясняют психическими болезнями. Когда мы вдоль берега возвращались домой, я спросила, не считает ли она такие болезни наследственными. Анна так не думала. — Просто я никогда бы не решилась доверить дитя свекрови. Анна несла Марию в висящем на груди рюкзачке, который Арне называл кенгурятником. Ею вдруг овладело отчаяние. — То же самое касается Рикарда, как и его проклятой мамаши. Она была менее уверенной в себе матерью, чем я — пугливой и неловкой. Ничего удивительного — я родила ребенка, когда мне было тридцать пять, а у Анны первенец появился в двадцать четыре. Но это меня нисколько не тревожило — неловкость с лихвой искупалась нежностью к дочери. Однажды вечером у Марии случилась желудочная колика, и Анна, взяв ее на руки, принялась ходить по комнате взад и вперед. Но девочка кричала так, что мы в конце концов уложили ее в кроватку. Я принялась успокаивать малютку, а Анна по телефону вызвала детского врача. Он пришел и сказал то же, что говорила и я: что это нормально и никаких причин для беспокойства нет. Но Анна все равно была сама не своя от страха и дурных предчувствий. С работы вернулся Арне, погладил внучку своими большими руками, поднял ее из кроватки, прижал к себе и тоже принялся расхаживать с ней по комнате, приговаривая: «Успокойся, малышка, не плачь, сейчас все пройдет». Через две минуты Мария умолкла и крепко заснула. Анна плакала от счастья на груди Арне, говоря, что сейчас вдруг вспомнила, что чувствовала, когда была маленькая и пугалась, но папа брал ее на руки, и страх сразу куда-то исчезал. |