Онлайн книга «Братья и сестры по оружию. Связные из будущего»
Катя подошла к двери. Канцелярия у них должна быть. Может, остался кто-нибудь. Ступеньки вели вниз, девушка запуталась в драном одеяле, ухватилась за стену. О фонарике или спичках не озаботилась, товарищ сержант. Не рассчитывала в катакомбах шарить. Впрочем, стоило вступить в коридор, впереди забрезжил желтоватый свет. Ага, керосиновая лампа. И голоса. Катя не слишком уверенно шла по длинному проходу. Слева стояли двухъярусные койки со смятыми матрацами. Духом от них шибало соответствующим, хотя сержант вроде уже принюхалась. Койки все тянулись и тянулись. Впереди кто-то невнятно матерился. Что это за госпиталь такой, прямолинейный прямокишковый? Катя прошла уже третью «летучую мышь», когда слева возникло ответвление. Те же койки, но дальняя часть комнаты терялась в темноте. На столе, прямо на бумагах, стояла лампа, котелки, вокруг сидели три человека. — Эй, товарищи, кто тут из дежурных? — Ну, я, — повернулся крепкий боец с забинтованной рукой. — Сестрицу, никак, бог нам в помощь занес? Присаживайся, милости просим. — Куда отсюда раненых отправили? — спросила Катя, косясь на раненого, странно покачивающегося у койки. Должно быть, контуженый. — Подыхать их отправили. А мы, значит, и здесь околеть согласны. Да ты садись. По голосу слышу — не жидовка. Значит, садись. Запах спирта Катя уже уловила. Да хрен бы с ними, лишь бы сказали, куда раненых повезли. Вроде еще не в хлам назюзюкались. — Куда повезли? На Херсонес? В Стрелецкую? — Да сядь, говорю! Гансы уже в городе. Отбегалась, комсомолка. Хлебни давай, — Катю ухватили за руку. — Я не очень комсомолка, — сказала Катя, ненавязчиво освобождая запястье. Здоровяк хохотнул. — Соображаешь. Нынче разговор другой пошел. Немец в политике разбирается. Хватит тебе с гранатами бегать. Он облапил девушку за талию. Катя поморщилась и вполсилы вмяла его мордой в котелок. Раскачивающегося «контуженого» пнула в живот, куклой повалился на нары. Третий отскочил в темноту, заверещал: — Я списанный. Вчистую списанный! «Летучая мышь» на столе покачнулась, пришлось ее хватать. Здоровяк было дернулся. Пришлось еще врезать. — Ты что, сука?! — И больной, и здоровой рукой ухватился за лицо. Катя прижала его стриженый наголо затылок к своему животу, надавила на шею чуть выше кадыка. — Куда раненых повезли? — Да я откуда знаю?! Ох, х-р-р-р-р, пусти! Сержант Мезина дала утерявшему боевой дух военнослужащему глотнуть воздуха: — До трех считаю. Куда повезли? — Не знаю! Нам места не хватило. Хр-р-р-р! Ой, студент, ты же слышал куда. Скажи, хр… — Так в Стрелецкую бухту их отправили. Транспорт на Кавказ, говорят, подойдет, — испуганно сказали из темноты. — Блин, сколько вас там, подпольщиков? — злобно проговорила Катя, не выпуская толстое горло. — На свет, живо! Доложите обстановку исчерпывающе. В темноте застучали костыли, на койке заворочался «контуженый». Появился из тени и Списанный: — Сестрица, а что ты такая борзая? Катя увидела лицо, заросшее коростой. То ли горел, то ли экзема какая-то приключилась. Но дело не в этом — очень уж ласково не задетый болячкой рот улыбался. Катя, стоя вполоборота и придерживая за горло здоровяка, напряглась. — Слышь, кадра, иди-ка на шконку, телятина. — Списанный неторопливо поднял руку с «наганом». — Мочи ее, Хамса! У нее «семерка» за пазухой, — прохрипел здоровяк. Катя резко его выпустила, нырнула к полу, одновременно сделав резкое движение рукой. Лампа опрокинулась, хлопнул выстрел, но чуть раньше Списанный заработал в лоб колотушкой образца 1924 года [54] . Охнув, отшатнулся. Катя подсекла ему ноги. Вместе повалились, через мгновение девушка встала с ножом в руке. — Хорошие фрицы ножички делают. Куда тут ножны отлетели, мать их…? На нее смотрели, еще не поняв. Вдруг здоровяк подскочил с опрокинутого табурета, кинулся в коридор. — Счас-с—…процедила Катя. Куда он хотел удрать по длинному коридору? Собственно, и из дверного проема выскочить не успел. Пуля, она быстрая. Катя сунула револьвер за пояс. Что-то коллекция «наганов» образовывается, словно у безвременно почившего товарища Котовского. — Еще буйные имеются? Контуженый что-то булькнул, перло сивухой от него так, будто с разбомбленного спиртзавода чудом спасся. — Товарищ, вы, наверное, неправильно поняли, — дрожащим голосом сказал тот, что на костылях. — Я к этим сомнительным личностям никакого отношения не имею. Товарищ, я здесь случайно… Катя процедила сквозь стиснутые зубы: — Ну-ка, на свет выйди. Раненый, болезненно повисая на костылях, приковылял из-под защиты коек. — Чоботко Леонид Львович? Что ж вы так, голубчик? — Катя села на стол и принялась рассеянно просматривать бумаги с печатями. — Я же ничего такого—…пробормотал, потрясенный осведомленностью страшной бабы, человечек. Непохож. Исхудал, уже никакой круглолицести. Довольно свежая нижняя рубашка заправлена в защитные штаны, правая штанина обрезана, ступня в гипсе. Но уши все те же — характерно крупные, по-детски розовые. — Итак, Чоботко Леонид Львович. Год и место рождения? Где учился? Последнее место службы? — 1923 года, Мариуполь. Киевский университет. Краснофлотец, ППС [55] № —…докладывает четко, но в глазах опасение нашкодившего спаниеля. — И что же мы, Леонид Львович, в пропахшем карболкой и дерьмом бункере скучаем? — В первую очередь эвакуации не попал. Жду—…ушастый инвалид поколебался и продолжил: — Как комсомолец, я счел своим долгом… — Ясненько. Краснофлотец-комсомолец. Умница. Впрочем, не важно. Я как раз тебя эвакуировать явилась. Чтобы, значит, ни один геройски раненный комсомолец не попал в руки фашистских гадов. Сейчас на кораблик отправимся. Подлечат тебя на Кавказе. Все будет чудненько. — По-потопят ведь немцы, — заикаясь, пробормотал будущий гений. — Не пропустят. Нельзя мне эвакуироваться. Я не транс… не транс… — Да ладно. Самый натуральный транс. Я их видела. А насчет транспортабельности — ты просто не подозреваешь о своих внутренних резервах. Сейчас ты у меня так запрыгаешь, что сам удивишься. — У меня нога раздроблена. Вопрос об ампутации решается… Катя кивнула. Что с ним, с гением, говорить? |