Онлайн книга «Отягощенные злом. Огонь с небес»
– Так вы сейчас сами по себе? Или нет? Адмирал Воронцов тоже с вами? Гость расхохотался. – Перестаньте. Князь Воронцов создал меня тем, кто я есть. Многому научил. Он гениальный человек, скажу это без зазрения совести. Единственный известный мне военный, который вышел далеко за рамки своей профессии. Но у него есть два недостатка. Первый – он слишком тесно связан с Августейшей семьей. А второй – он слишком любит Россию, ту, какая она есть. А врач не должен любить пациента. Он должен его лечить, при необходимости причиняя боль. И пациенту – неважно, сколько мы причиним ему боли. Главное то, чтобы он верил, что это – к его же благу. – И ко благу России вы спровоцировали переворот в Петербурге. За это придется отвечать. Гость никак не прокомментировал высказывание. – И если вы полагаете… – Мы ничего не полагаем, господин Каляев, – сказал гость. – Представление о наших возможностях вы уже имеете, как и о нашем уровне доступа к самым верхам, к механизму принятия решений. Вы знакомы с протоколом Эпсилон? – Слышал… – процедил сквозь зубы Каляев. – В данном случае никто не будет отвечать, потому что именно этот протокол был задействован. Никаких следов не осталось. Знаете, как говорится, вам остается только выбрать: по ту сторону ствола вы или по эту? – Вам не кажется, что за то, что произошло в Санкт-Петербурге, придется отвечать? И я вовсе не желаю – садиться с вами в одну лодку. – А что, собственно, произошло? Несколько придурков, которые возомнили, что они сильнее, чем они есть на самом деле, зарвались и устроили нечто, напоминающее мятеж. Я говорю «нечто напоминающее», потому что мятежи так не устраивают, мятеж – это совсем другое. Они ответят за содеянное. Ох, византийцы! Они просто подставили группу из Санкт-Петербурга. Заставили их поверить в то, что у них что-то получится. Что в армии существуют могущественные силы, которые только и ждут сигнала – как декабристы в тысяча восемьсот двадцать пятом. Заставили их выступить – без малейшего шанса на успех. И государственная машина их просто раздавила… Если ты знаешь, что в будущем нечто произойдет, и ты никак не можешь этому помешать, можно сделать вот что: поставить события под контроль. Если не можешь подавить мятеж – возглавь его. Именно это они и сделали – спровоцировали петербуржцев на выступление, которое совершенно не было готово. А вот с ними – они поступили по-другому. Есть еще один прием: если хочешь уничтожить своего врага – сделай его сильным, но сделай его сильным преждевременно. Заставь его загордиться и совершать ошибки. Привлекать внимание. Создай ситуацию, при которой остальные сочтут преждевременно усилившегося угрозой и выступят против него. Вот так они сделали с Панкратовым и теми, кто стоял над ним. В будущем они могли быть серьезной силой. У них был деньги – свои, и притом огромные деньги. У них была вооруженная сила и связи с людьми, которые не задают вопросов дважды. Но они стали сильными преждевременно – и все выступили против них. Теперь и его очередь. – Что вы от меня хотите? – в упор спросил Каляев. – Содействия. Видите ли, так получилось, что в ваших руках здесь, на этой базе, находится некая Анахита, бывшая царская фаворитка. С двумя детьми. Если вы передадите ее нам, будем считать, что мы договорились. Чего ожидал Каляев – так только не этого. – Зачем она вам? Гость лукаво подмигнул. – Так и быть, скажу. Лично мне – она никоим образом не нужна. И ее дети тоже. Проблема в том, что они – незаконнорожденные от Николая Третьего. Пока есть возможность, их надо уничтожить. – Уничтожить детей? Этому вас тоже научил Воронцов, а, господин Талейников? Талейников, бывший министр финансов Персидского края, занявший эту должность в двадцать семь лет, потом и генерал-губернатор, потом министр финансов в бывшем Афганском королевстве, погибший в Кабуле в результате теракта, покачал головой. – Нет, этому я научился сам. Видите ли, я экономист, строитель сложных систем, математик. Я мыслю несколько другими, рациональными, категориями. Они опасны. Они не вписываются в систему, более того, они… скажем так, нарушают гармонию мира. И должны быть уничтожены, пока есть такая возможность. Два миллиарда – солидные деньги, но дело даже не в этом. Эта продуманная тварь просто раздражала Каляева самим своим существованием, своими разглагольствованиями. Он, Каляев, был врагом, самым настоящим. Но Талейников – он был хуже врага. Он отринул все человеческое – и перестал быть человеком. И сейчас это показывал. – Если вам так будет легче, друг мой, я скажу, что это не моя идея, это идея тех, кто стоит намного выше нас. Намного выше, друг мой. Они неподвластны закону, потому что они и есть закон. И если оказать им услугу… – Звоните, – перебил Каляев. – Простите? – Звоните. Кого вы там представляете. Я хочу услышать его голос. Откуда я знаю, может, это просто гнилая разводка? Талейников поморщился. – Какие выражения… Ну, хорошо. Он достал из кармана телефон, начал набирать номер, и в этот момент Каляев, улучив момент, когда внимание врага было переключено на экран телефона, выстрелил в него, дождавшись, пока тот не наберет номер до конца. Выстрелил через карман – он всегда держал в кармане маленький, но мощный североамериканский «ругер» со сточенным курком. Ткань чуть смягчила грохот выстрела, пламя обожгло пальцы. Талейников дернулся, недоуменно посмотрел на своего врага – и медленно начал валиться вперед… Придурок… Математик хренов… Думал, что ты гроссмейстер, – а на деле оказался последней пешкой. Отыграли – и в «бито». Схватив лежащую на столе рацию, он подал один за другим три сигнала «тоном». Заранее оговоренный приказ уничтожить чужаков… Туркестан. Точка-2, Отдельный учебный центр Несмотря на то, что был я здесь всего два раза, я помнил, что и где располагается. Хотя бы потому, что сам утверждал план. Он тот гибрид старых контейнеров и стандартных быстровозводимых панелей – это то, что североамериканцы называют «офис», а у нас называется «контора». Дальше, направо – стрельбища и выезд к учебной деревне, а слева – ангары и взлетно-посадочная полоса с капонирами. У конторы были три машины, неожиданно много людей, часть из которых была одета в стандартную полевую форму русской армии горно-пустынного образца, а часть – в коммерческую униформу, скопированную нами у афганских коммандос и пользующуюся спросом. Такое скопление людей около конторы значило одно из двух: либо здесь проходит важная встреча, либо содержится в несвободе важная персона. А может быть, и то и другое разом. Среди тех, кто стоял сейчас там, многие знали меня либо слышали обо мне. Но глупо было думать, что они меня пропустят. Дружба дружбой и служба службой… |