Онлайн книга «В польских лесах»
Босой Исроэл сидел на чьих-то плечах, он будто возник из этого моря голов, смотрел своими черными горящими глазами на ребе, потом открыл обросший щетиной рот, словно собираясь проглотить кого-то, и громко, призывно крикнул: — Ребе из Коцка, покайся! Поднялся шум. Толпа пришла в движение, взволновалась, как море. То тут, то там вздымались руки, в босого Исроэла кидали меховые шапки, бросали пояса, пытаясь заарканить и стащить его на землю. Но Исроэл сидел на плечах единомышленников; он еще ниже нагнулся к ребе, не обращая внимания на шум, и снова заговорил: — Твои хасиды, варшавские обжоры, живут с чужими женами, творят содомские дела!.. — Стащите его! — крикнул кто-то. — Не давайте ему говорить, этому наглецу! — Заткните ему рот поясом! — Эй, кто там помоложе? Наденьте ему штраймл [38] на физиономию! — радостно крикнул пожилой хасид, снявший штраймл и оставшийся в ермолке. Ребе поднял руку, подождал, пока стало тихо, так тихо, что можно было услышать падение булавки, и произнес умоляюще, обращаясь к хасидам: — Оставьте его в покое, не трогайте его, пусть говорит! Толпа вроде бы несколько успокоилась, но все еще возбужденно топталась на месте; она готова была каждую минуту растерзать босого Исроэла, однако многие все же боялись его: если он не щадит ребе, разве он побоится простого хасида? Босой Исроэл вытянул длинную шею, открыл рот и, как будто ничего не случилось, начал кричать еще громче: — Теперь пришло время, ребе из Коцка, чтоб ты покаялся! Твои приверженцы продают тфилин. Говорят, в этом году кожевенные товары в Коцке очень дешевы! Такие благочестивые евреи, как Гирш Парцивер и Хаим Границер, последовали твоему примеру, ребе, и решили три дня не надевать тфилин. Они хотели проверить, изменит ли это мироздание! Зять твоего Довидла, Даниэль Эйбешюц, сводит с пути истинного лучшую молодежь, а ты молчишь! Он имеет наглость при всем честном народе заявлять, что его супруга должна рассматриваться с точки зрения каббалы как одно из лиц Всевышнего. Обернись, ребе из Коцка, позади тебя стоит истинный праведник поколения — реб Иче, проси его наложить на тебя покаяние! Реб Иче дрожал. Он не мог слышать, как оскорбляют ребе, и распростерся перед ним на земле, чтобы показать толпе, что праведником поколения является именно реб Менделе, но ребе оттолкнул его от себя. Он отбрасывал всех, кто попадался ему под руку, и начал посылать проклятия. Толпа испугалась проклятий ребе: все думали, что того, на кого они падут, постигнет горе. Люди начали понемногу расходиться, и через минуту ребе остался почти один во дворе. Реб Иче стоял невдалеке, опустив голову, точно был виноват во всем происходящем. Ребе сжимал кулаки, топал ногами, проклинал, кричал вслед толпе: — Ослы, чего вы хотите от меня? Чтоб вы сгорели! Что вы насели на меня? Я не ребе! Возьмите себе Иче и убирайтесь ко всем чертям! Слышите? В это время из дома вышел реб Довидл, сонный, в мягких замшевых туфлях. Вышел и взял отца за руку: — Папа, пойдем домой! Тебе вредно стоять на солнце! Глава III
ЕРЕТИК Со слезами на глазах Мордхе отошел от толпы; он хотел остаться один. Ему было очень больно за реб Менделе. Он обошел реб Иче и пошел вдоль бревен, лежавших у забора. Тяжелые думы разбередили его душу. Он услышал, как его окликают, узнал голос Шмуэла и обернулся. — Ну, как тебе нравится реб Иче? — улыбнулся Шмуэл. — Он опаснее босого Исроэла! Мордхе посмотрел на него и ничего не ответил. — Ведь в этой сцене во дворе, — загорячился Шмуэл, — чувствовалась рука реб Иче! Если б не он, Исроэлу не хватило бы дерзости так унижать ребе перед всей толпой! И как он смиренно — я говорю о реб Иче — упал потом к ногам реб Менделе! Но ребе его оттолкнул: он его прекрасно знает! В самом деле, — Шмуэл схватил Мордхе за ворот рубахи, — ходит себе человек, закатив глаза! Что из того, что он хорошо знает Талмуд и Библию? Я ведь тоже их знаю. Разве нужно строить такие гримасы? Скажу тебе откровенно: реб Иче хочет стать ребе! Он ни перед чем не остановится. Каждое его слово передается от человека к человеку, и достаточно ему зевнуть, чтобы они из этого сделали чудо! Чего тебе больше? Реб Иче только что приехал в Коцк, а уже все женщины города знают об этом — я не преувеличиваю — и собираются к нему. Ну, что ты на это скажешь? Реб Менделе женщин не принимал. — Послушай, — перебил его Мордхе, — я голоден как собака, а идти домой не хочется. Ты не знаешь, где здесь можно достать что-нибудь перекусить? — Конечно, знаю! Идем, я тебе покажу! — Шмуэл потянул Мордхе за рукав, и молодые люди двинулись по улице. Они зашли на рынок. Лавочники, полусонные, сидели у дверей, жевали свои бородки, усы и смотрели на пустую площадь, посреди которой стояла старая церковь с двумя высокими башнями. Башни упирались в небо крестами. Вокруг базара разместились маленькие выбеленные домики, и казалось, что огромная старая церковь, на фоне которой домики выглядели еще меньше, попала сюда по ошибке. Толпа мальчишек пробежала по базару, задрав головы вверх; они смотрели на кресты, поскольку считали, что церковь с каждым днем понемногу все глубже уходит в землю. У ратуши стояли и разговаривали несколько евреев с тросточками под мышкой. К ним вышел торговец хлебом с соломинкой во рту, вынул цветной платок и развернул его; все взяли по нескольку зерен и, разглядывая, судили об их качестве. Было тихо. Куры лениво прогуливались по базару, рыли землю лапками, клювами. Молодой петушок дерзко закукарекал, нахохлил маленький красный гребешок и погнался за старой курицей. Торговцы хлебом смотрели вслед петушку, который гнал курицу и исчез с нею за церковью. Скоро прилетели голуби, нарушив тишину своим воркованием. Они спокойно плавали в воздухе; белый и серый цвет их перьев ласкал глаз. — Вот мы и пришли! — провозгласил Шмуэл. Они вступили в полутемный коридор. В нос им тотчас ударил запах вина и меда. В кабачке стоял хозяин с подоткнутыми под пояс полами и выкачивал вино из бочки в ведро. На стене висел порыжевший портрет Наполеона. Пол был чисто вымыт. Через открытую дверь, которая вела в соседнюю комнату, видно было, как пожилой еврей в ермолке играл в шахматы с подростком. За круглым столом сидели двое поляков и пили вино из стаканов. Шмуэл с Мордхе уселись в стороне. Никто к ним не подходил, хотя Мордхе постучал по столу: — Дяденька, можно у вас чем-нибудь перекусить? — Что желаете? — спросил еврей, не переставая выкачивать вино, и начал перечислять нараспев: — Свежая жареная уточка, гусятина… — Дайте половину утки! — перебил Мордхе, не дав ему перечислить полный список блюд. — И бутылку кислого вина! |