Онлайн книга «Все люди смертны»
— Регина, к чему это? — тихо произнес Фоска. — С меня хватит лжи, — сказала она. Она опустилась на стул и обхватила голову руками. Она страшно устала. — Во мне все ложь, — призналась она. После долгого молчания он сказал: — Я уеду отсюда. — Уедете? Куда же? — Подальше от вас. Вы меня забудете и сможете вновь начать жить. Она смотрела на него с ужасом. Теперь она превратилась в ничто. Нужно, чтобы он по-прежнему был рядом. — Нет, — сказала она. — Слишком поздно. Я уже никогда не смогу забыть. Я ничего не смогу забыть. — Бедная Регина! Что же делать? — Ничего не поделаешь. Не уходите. — Я не уйду от вас. — Никогда, — сказала она, — не покидайте меня никогда. Она порывисто обняла его, впилась в его губы долгим поцелуем. Фоска сжал ее в объятиях, она вздрогнула. Прежде, когда ее ласкали другие, она ощущала только ласки, а рук не чувствовала, но руки Фоски существовали, и Регина была всего лишь их добычей. Он лихорадочно срывал с нее одежды, будто даже ему не хватало времени, будто каждая секунда сделалась драгоценной и он не мог праздно расточать их. Он подхватил ее, и огненный вихрь взметнулся в ней, сметая слова и образы: их ложе обернулось вселенским темным содроганием. Он был внутри ее, она сделалась добычей древнего как земля желания, первобытного и нового, которое лишь она одна была в силах утолить, и желание это не просто являлось жаждой ее тела, но вселенской жаждой: она была самим этим желанием, жгучей пустотой, вязким отсутствием, она была всем. Миг вспыхнул, вечность покорилась. Напрягшись в судорожно-страстном ожидании и тревоге, она дышала в задыхающемся ритме Фоски. Он застонал, и она вонзила ногти в его плоть, раздираемая торжествующим и безнадежным спазмом, когда высшее созидание означало разрушение, вырванная из жгучего покоя молчания; она, вброшенная всем телом в собственное существо, Регина, бесполезная и преданная. Она провела рукой по его покрытому испариной лбу, по стиснутым зубам. — Регина, — нежно протянул он. Он гладил ее волосы, ласкал лицо. — Спите, — сказал он, — нам можно поспать. В голосе его звучала такая грусть, что она уж хотела открыть глаза и заговорить с ним, нельзя ли чем-нибудь помочь. Но он тотчас распознал ее намерение, она догадалась, что за этим стоит множество иных ночей, множество иных женщин. Она отвернулась, уткнувшись щекой в подушку. Когда Регина открыла глаза, был уже день. Она протянула руку. Рядом никого не было. — Анни! — позвала она. — Да, Регина. — Где Фоска? — Он ушел, — ответила Анни. — Ушел? В такой час? Куда? Анни отвела взгляд: — Он оставил для вас записку. Она взяла записку — всего лишь сложенный пополам листок бумаги. Прощайте, дорогая Регина, забудьте о моем существовании. Помимо прочего, это ведь вы живете, и я здесь не в счет. — Где он? — повторила она. Вскочив, она начала спешно одеваться. — Это невозможно! Я ведь сказала ему, чтобы он не уходил. — Он ушел нынче ночью, — пояснила Анни. — Но как ты позволила ему уйти? Почему не разбудила меня? — Регина поймала Анни за руку. — Ты что, идиотка? — Я не знала. — Чего ты не знала? Он оставил тебе эту записку. Ты прочла ее? Регина гневно смотрела на нее. — Ты нарочно позволила Фоске уйти; ты все знала и позволила ему сделать это. Вот дрянь! — Да, — промолвила Анни, — это правда. Ему следовало уйти ради вашего же блага. — Моего блага?! — повторила Регина. — А, вы сговорились, вы оба печетесь о моем благе?! Она трясла Анни. — Где он? — Не знаю. — Не знаешь?! Вглядываясь в лицо Анни, Регина думала: если она не знает, мне остается лишь умереть. Она порывисто распахнула окно: — Говори, где он, или я выпрыгну! — Регина!.. — Ни с места, или я выброшусь из окна. Где Фоска? — В Лион-ла-Форе, в гостинице, где вы провели вместе три дня. — Это правда? — с сомнением в голосе спросила Регина. — А почему он сказал тебе об этом? — Я хотела знать, — тихо ответила Анни. — Я… боялась за вас. — Значит, он спрашивал твоего совета! — заметила Регина. Она надела пальто. — Пойду искать его. — Я пойду с вами, — поспешно произнесла Анни. — Вам нужно сегодня вечером быть в театре… — Я ведь сказала вчера вечером, что отказываюсь от сцены, — бросила Регина. — Но вы выпили… Позвольте отправлюсь я. Обещаю, что привезу его к вам. — Я хочу сама привезти его, — сказала Регина. Она распахнула дверь. — А если я не найду его, ты больше меня не увидишь, — добавила она. Фоска сидел за столиком на террасе гостиницы; перед ним стояла бутылка белого вина; он курил. Заметив Регину, он улыбнулся, не выказав удивления. — А! Вы уже здесь! — сказал он. — Бедная Анни, недолго она продержалась. — Фоска, почему вы уехали? — спросила Регина. — Меня об этом попросила Анни. — Она вас об этом попросила?! Усевшись напротив Фоски, Регина сердито сказала: — Но ведь я просила вас остаться! — А почему я должен вас слушаться? — сказал он, мягко улыбнувшись. Регина наполнила бокал и жадно выпила; руки ее дрожали. — Вы меня больше не любите? — спросила она. — Ее я тоже люблю, — с нежностью произнес он. — Но ведь это не то же самое. — А как можно отличить одно от другого? — вздохнул он. — Бедная Анни! Регина ощутила, что к горлу подступает ужасная тошнота: в степи среди миллионов былинок все равны, все похожи. — Ведь было время, когда для вас существовала я одна… — Да. А потом вы открыли мне глаза… Она закрыла лицо руками. Былинка, всего лишь былинка. Каждый мнит, что он отличается от других; каждый предпочитает себя, и все обманываются; и она обманулась, подобно другим. — Вернитесь! — взмолилась она. — Нет, — отрезал он. — Это бесполезно. Я верил, что смогу еще раз стать человеком: со мной так бывало после длительного сна. Ну так вот — больше у меня это не получается. — Попытаемся вновь. — Я слишком устал. |